Орлиная степь - Бубеннов Михаил Семенович

— Воды здесь мало, — сожалеюще произнес Холмогоров.

— Да, здешние засухи — большое зло, — согласился Зима. — Без воды здесь трудно добиться устойчивых урожаев, это верно… Но будет у нас и вода. Будет! Как только построят гидростанцию у Камня-на-Оби, мы пророем канал, и вода самотеком пойдет по всей Кулунде. Вот тогда поливай пашни, сколько надо! Тогда наша Кулунда станет огромной чашей изобилия. Кормись на доброе здоровье вся Сибирь!

— Мечты! — сказал Белорецкий ироническим тоном.

— Это уже не мечты! Это живое, горячее дело! — возразил Зима. — Станция у Новосибирска скоро будет готова. Всем известно. Ну, а там дойдет черед и до станции у Камня… Это такие мечты, которые обжигают руки!

Все время, пока Зима разговаривал с группой парней, Леонид Багрянов не спеша переобувался невдалеке и вспоминал о своей первой встрече с Зимой на родном взгорье. Удивительно, что молодой командир-сибиряк, хотя и был тяжело изранен, привлек тогда его внимание и поразил ребяческое воображение не своей бедой, что было бы естественно, а необычайно одухотворенным выражением бледного лица и даже какой-то затаенной радостью, вероятно радостью победы. Таким он запомнился Леониду навсегда. Теперь, когда Зима рассказывал приезжим ребятам о будущем Алтая, он был, несмотря на годы, точно таким, каким увидел его Леонид при первой встрече… Неужели и тогда, когда был насильно повержен на землю, он мечтал о будущем родного края? Да, конечно, а иначе, что еще могло спасти его от верной смерти?

За чаем на стане вокруг Зимы гудела уже вся бригада: впервые Так сильно были растревожены думы новоселов о грядущей жизни в алтайской степи. Уехал Зима при полной заре, а в Заячьем колке не скоро еще улеглись страсти…

В думах о будущем, которое могло быть не чем иным, как счастьем, у Леонида Багрянова решительно не находилось места для Хмелько. Прочь с чужой дороги! Вот и весь сказ. Леониду было радостно от сознания, что он любит только Светлану и верен ей. Ему все время вспоминалось, как он впервые увидел ее в зимнем лесу у Москвы-реки, как вскоре узнал о своей любви к ней, — и в несчетный раз за последний месяц с необычайной нежностью, от которой становилось тепло во всей груди, подумал; что она совершенно необыкновенна. Его любовь к Светлане всегда была его восторгом перед ней. Леонид невольно сравнивал ее сейчас с зарей, медленно разгорающейся в тумане. Заря была прекрасна уже тем, что всюду пробудила жизнь и тронула в мире многозвучные струны. Но еще прекраснее она была тем, что обещала вот-вот открыть и сделать для человека в этой безбрежной, как жизнь, степи… И когда настало время вновь вернуться к работе, Леонид позвал Светлану с собой — ей уже нужно было начинать учет поднятой целины.

— Ну что, зоренька, как жизнь? — заговорил он с ней вполголоса, перехватив ее у вагончика. — Пойдем вместе, а?

Светлана так и вспыхнула от радости: Леонид опять нашел для нее новое ласковое слово и хотел побыть с нею! «Какая же я дурочка! Ну зачем я мучаюсь? — сказала она себе, когда Леонид, сжимая ее пальцы, повел ее со стана. — Ведь он же только меня и любит… Что же мне надо?» Всю ночь она металась оттого, что Леонид накануне довольно долго оставался наедине с Хмельно в степи, и сколько ни успокаивала себя мыслью, что их поездка была необходима для дела, так и не успокоилась до рассвета. И, оказывается, все мучения напрасны. Светлана пошла с Леонидом молча, стыдясь смотреть на него и казня себя за свою слабость и свои подозрения.

Заря уже разгорелась над всей степью. Несметное птичье царство, зная, что скоро появится солнце, совершенно неистовствовало в розовом тумане. Лопотанье, курлыканье, кряканье, посвисты-ванье и улюлюканье достигли, вероятно, наивысшего предела и слились, как это ни странно, в единый строй, милый любой светлой человеческой душе.

— Утро-то какое! — заговорил Леонид, догадываясь о страдании Светланы и стараясь отвлечь ее от тревожных мыслей. — Ты слышишь, что делается в степи? Честное слово, готовая музыка! Садись и записывай!

— Да, это чудо, — негромко согласилась Светлана.

— Ты раньше когда-нибудь встречала утренние зори?.

— Не помню. Пожалуй, и не встречала.

— Очень жаль! Ты многое теряла.

— Где же зори лучше? — начиная успокаиваться, заговорила Светлана. — В лесу или здесь?

— Здесь, — ответил Леонид быстро. — Для зорь нужны просторы.

— Просторы здесь такие, что ослепнуть можно.