Таинственная река - Лихэйн Деннис

— Да ну, не надо…

— Даже и не поймешь, к какой расе она принадлежала, Тео. Вроде к черной, а вроде к пуэрториканской, как ее мать. А может, и к арабской. Но белой она не выглядела. — Джимми смотрел на свои руки, зажатые между коленями, потом стал рассматривать пятна на кухонной двери и горчичные подтеки на левой ножке стола. — Джейни ведь умерла во сне, Тео. Все было, вроде, как и должно быть, сам понимаешь. Легла спать и не проснулась. Что называется, с миром почила в своей постели.

— Давай не будем говорить о Джейни. Согласен?

— А моя дочь? Она была убита. Это совсем не то.

На некоторое время на кухне наступила тишина — тишина на фоне гула, а что еще можно услышать в тихой квартире, если ниже этажом полно народу, — и в этой тишине Джимми задумался, хватит ли у Тео ума и такта на то, чтобы прекратить эту беседу. Ну давай же, Тео, скажи еще какую-нибудь глупость. Ведь я сейчас как раз в том настроении, когда необходимо поддержать кипение у меня внутри и выплеснуть его на кого-нибудь.

Тео сказал:

— Послушай, я понял. — И Джимми, прикрыв глаза, с облегчением сделал долгий выдох, выпустив воздух через ноздри. — Я понял. Но Джимми, ты не должен…

— Что? — спросил Джимми. — Я не должен что? Кто-то приставил к телу моей дочери пистолет и снес ей весь затылок, и ты хочешь убедиться, что я не должен… не должен что? — сдерживаться, поддаваться своему горю? Да? Отвечай же. Ты считаешь, что это мне подойдет больше всего? А ты будешь стоять рядом, выполняя роль великого патриарха? Да на кой черт мне это?

Тео, опустив голову, смотрел на носки своих туфель, тяжело дыша и сжав кулаки.

— Мне кажется, я такого не заслужил.

Джимми встал, придвинул стул, на котором сидел, к кухонному столу и поднял с пола холодильник. Бросив взгляд на дверь, он произнес:

— Может, пойдем вниз, Тео?

— Пошли.

Тео, оставив свой стул на прежнем месте, поднял с пола свой холодильник.

— Ладно, ладно, — сказал он. — Дурная мысль пришла мне в голову — начать говорить с тобой сегодня утром обо всех делах сразу. Для тебя еще не время говорить об этом. Но…

— Тео, брось вообще эту затею. Не стоит вообще говорить ни о чем. Согласен?

Джимми поднял холодильник и начал спускаться по лестнице. Он испытывал неловкость из-за того, что оскорбил Тео в его добрых чувствах и намерениях, но решил, что даже если это и так, то ему по большому счету наплевать. Наплевать. Как раз сейчас они приступили к вскрытию тела Кейти. Джимми все еще ощущал запах ее комнаты… а в прозекторской они уже, наверное, раскладывают скальпели и щипцы для раскрытия грудной клетки, подключают к сети пилы для распиливания костей.

Позже, когда гости частично разошлись, Джимми вышел на заднее крыльцо и сел под хлопающим на ветру бельем, свисающим с веревок, протянутых от самого входа еще в субботу днем. Он сидел на пороге под теплыми лучами солнца, и штанины джинсов Надин, висевших на веревке и раскачивающихся туда-сюда, трепали его по волосам. Аннабет и девочки проплакали всю ночь, наполняя квартиру всхлипываниями и причитаниями, а Джимми с трудом, но сдерживал себя, хотя в любую секунду мог тоже расплакаться вместе с ними. Но он сдержался. Он не сдержался и закричал лишь тогда, на склоне, когда перехватил взгляд Шона Девайна и понял, что его дочь мертва. В этот крик он, казалось, вложил все. И после этого он уже ничего не мог чувствовать. Сейчас он сидел на пороге своего дома и не противился слезам, подступавшим к его глазам.

Он сам устроил себе пытку… пытку тем, что в подробностях вспоминал детские фотографии Кейти. Вот Кейти на Оленьем острове сидит по другую сторону стола с выщербленной столешницей; вот через полгода после его возвращения из тюрьмы Кейти с плачем засыпает у него на руках, спрашивая сквозь слезы, когда приедет ее мамочка. Он видел Кейти плачущую в ванночке во время купания; видел восьмилетнюю Кейти, возвращающуюся на велосипеде из школы. Он видел Кейти улыбающуюся, видел Кейти надутую, видел Кейти с искаженным от злости лицом, которое потом зарделось от смущения, когда он, усевшись за кухонным столом, помогал ей освоить деление в столбик. Вот Кейти постарше сидит на раскачивающихся качелях спиной к Дайане и Ив; летний день, они бездельничают; все трое выглядят угловатыми и неуклюжими, как и должны выглядеть девочки-подростки, когда грудь и ноги растут быстрее, чем остальные части тела, и потому смотрятся, как неправильно подобранные элементы из кукольного конструктора. Вот Кейти, лежит на кровати на животе, а Надин и Сэра ползают по ней. Он видел ее в первом праздничном юношеском платье. Вот она сидит рядом с ним в его машине «Гранд Маркиз»; подбородок у нее трясется — она только что съехала с поребрика, это было в первый день, когда он начал учить ее ездить на автомобиле. Вот ей десять лет, и она, плача, выкрикивает что-то обидное ему в лицо. Да… такие моменты он почему-то любил вспоминать больше, чем радостные и безоблачно-солнечные…