Дневники Зевса - Дрюон Морис

Вы, смертные, сраженные несчастьем, вы, которых жестокие болезни сделали на какое-то время ни на что не годными, — я и сам познал эту подавленность, горечь и злость, которые вы испытываете в подобных случаях. И еще эту неуверенность во всем, во всех, в самих себе, которая вселяется в вас, даже если вы в полной мерой вернули себе свои силы, свои труды и свое главенство. Вы смотрите на мир уже другими глазами.

Я наблюдал за своими сыновьями и спрашивал себя: может, они отчасти удовлетворены моим временным унижением? Так ли уж искренни знаки послушания, которые они по-прежнему мне выказывают? Втайне я опасался их.

Это не лучшие мысли, согласен; но они донимают каждого отца, который, оказавшись в какой-то миг на коленях, является свидетелем того, как спасительные решения вместо него принимают сыновья. Там, где я прежде видел только подчиненных, теперь мне мнились возможные соперники.

Богини пылко восхваляли меня за победу, настойчиво заставляли рассказывать о битве, усердно вздрагивали, слушая о перипетиях, что мне совсем не нравилось. Когда мужчина или бог касается земли лопатками, это всегда победа Великой праматери, и тогда все ее дочери, всё, что есть женского в мире, всякое проявление женского начала, сильнее суетится, ярче блистает или громче говорит.

Гера проявляла больше самоуверенности и властности, чем когда-либо, и охотно отдавала приказы вместо меня; она не упустила ни одного случая засвидетельствовать свою признательность Гермесу, а также побеспокоиться о моих ранах, узнать, не причиняют ли мне боль сухожилия, что было лишь способом напомнить мне, как они у меня были вырваны.

Иногда ночью, размышляя, я слышал, как злорадствует Прометей на своем Кавказе.

— Вот видишь, дражайший братец, что случается, когда меня нет рядом, — бросал он мне. — Сам знаешь теперь, какою это — терпеть муки связанным, обездвиженным и ждать, ждать, ждать...

Конечно, я не преминул вспомнить о Прометее во время своего заточения в темной пещере горы Тауро, сравнивая наши мучения и думая о тех пытках, что сам на него наложил.

Но даже если ты испытал потерю престижа, это не повод сразу же становиться благодушным.

Мир еще только выздоравливал; было слишком рано освобождать Прометея. И я ждал, чтобы объявить о его помиловании, когда появятся другие причины кроме моей собственной слабости.

Как это бывало у богов, так это случилось и у смертных. Женщины воспользовались вселенским выздоровлением и попытались установить или восстановить свое господство. То было время, когда новые человеческие общества управлялись царицами, когда эфемерный царь, которого они выбирали, ритуально умерщвлялся через год или несколько лет. Храмы были захвачены жрицами. Без совета, высказанного женскими устами, не делали ничего: не действовали, не лечились, не перемещались и не брали в руки оружие. Женщины правили, господствовали, повелевали и требовали от мужчин покорности, знаков почитания и услуг просто потому, что они женщины.

В природе цветы стали распускать более крупные и яркие венчики, увереннее сидящие на более высоких стеблях.

Ведь во всяком зле есть источник добра; бесчинства Тифона пробудили вулканы, а те согрели землю и изменили климат. Наша схватка растопила снега; ледниковый период закончился.

Туры, мамонты отхлынули на север, где и вымерли. Человек снова обосновался в долинах, которые опять стали плодородными, и моя сестра Деметра, радостная и торжествующая, убирая золотые волосы со взмокшего лба, бросала ковры маков на землю Македонии, спешила в Прованс разбрасывать аметистовые лавандины, сеять васильки, а в других местах — лютики, под пологом лесов — фиалки и дикую землянику. Она лущила сосновые шишки, пуская семена по ветру, и торопила цветение миндальных деревьев, тут розовых, там белых.

Такое обилие красок и запахов слегка кружило голову. Я размышлял на Олимпе. Я знал, что в моей бороде уже появились серебряные нити, пока еще малозаметные в моих рыжеватых волосах, хотя Гера их все-таки заметила.

Я решил с помощью новой любви доказать миру и себе самому, что моя сила все еще при мне, что моя власть незыблема, а держава цела. Но мой выбор должен был возвысить мою славу и послужить ей. В общем, как есть браки по расчету, так есть и измены по расчету. Однако любовь с умыслом далеко не самая лучшая. Судите сами.

Плуто. Малая Азия. Зачатие Тантала

У моей предыдущей любовницы, Майи, матери Гермеса, была сестра по имени Плуто, о которой она часто говорила — без зависти, но не без восхищения. Насколько Майя жила в своей Аркадии скромно и бедно, имея лишь крохотное хозяйство да тощее стадо, настолько нимфа Плуто, царица Малой Азии, располагала крайним изобилием.