Страна чудес без тормозов и Конец Света - Мураками Харуки

И тут мой череп налетел на скалу. Тьма перед глазами треснула и разлетелась на куски, время остановилось, и мое тело потеряло всякую форму. Такая вот страшная боль. Определенно, мой череп проломлен, расколот или вовсе развалился на части. А может, и серое вещество из него уже вывалилось? Но это значит, что я уже умер – и лишь бедное сознание еще продолжает страдать от распада памяти.

Но миг прошел, и я сумел отчетливо осознать, что по-прежнему жив. Я могу дышать. Мне больно. По щекам текут слезы. Одни слезинки падают на скалу, другие затекают мне в рот. Никогда в жизни я не ударялся головой так ужасно.

Я был готов окончательно потерять сознание, но что-то удерживало меня в мире боли и темноты. Осколки смутных воспоминаний о том, что я занят каким-то делом. Да-да, я выполнял какую-то задачу. куда-то бежал и на пути, споткнувшись, упал. И не просто бежал, но от чего-то спасался. Мне нельзя падать в обморок! И хотя от моей памяти оставался лишь какой-то неясный обрывок, я изо всех сил вцепился в него и потянул на себя.

То есть действительно потянул на себя. Но чем скорее сознание возвращалось, тем отчетливее я понимал, что это не просто обрывок памяти. Мои руки стискивали веревку. На миг почудилось, будто я – обвисшее под дождем белье, которое треплет ветер. Дождь, ветер, земное притяжение и прочие силы природы прибивают меня к земле, но я делаю все, чтобы выполнить свою Бельевую Миссию в этой жизни. Почему мне почудилось именно так, я не понял. Наверно, я слишком привык разглядывать любую ситуацию под удобным для себя углом.

Следующее, что я осознал, – верхняя и нижняя половины моего тела пребывали в совершенно разных состояниях. Точнее, нижняя половина не чувствовала ничего. Что происходит с верхней, я вроде бы разобрался: голова болит, щека приклеена к холодной скале, руки судорожно вцепились в веревку, желудок подтянут к горлу, а в грудную клетку упирается что-то острое. С этим понятно. А с тем, что ниже – сам черт не разберет.

Может, моей нижней половины больше не существует? Может, от удара я развалился пополам – по линии разреза на животе, и весь мой низ уже валяется на дне какой-нибудь пропасти? Мои бедра, вспоминал я, ногти на ногах, мои кишки, член, яйца, мое... Да нет. Не может такого быть. Иначе моя верхняя половина давно бы уже так не мучилась.

Я попробовал мыслить еще хладнокровнее. Моя нижняя половина на месте. Просто по какой-то причине лишилась чувств. Я крепко зажмурился, переждал волну боли в голове и полностью сосредоточился на том, что у меня внизу. Но все мои усилия напоминали воззвания к пенису, который не хочет вставать. Все равно, что пинать пустоту.

Почему-то я вспомнил длинноволосую библиотекаршу с растянутым желудком. Так вот кто оказался в моей постели той ночью, когда мой пенис не встал, как положено! Вот из-за кого все пошло наперекосяк... С другой стороны, нельзя же обвинять ее во всех моих бедах. Что ни говори, а цель жизни все ж не только в том, чтобы стоял пенис. Эта истина открылась мне еще в молодости, когда я читал «Пармскую обитель» Стендаля. И я выкинул мысли о стоящем пенисе из головы.

Итак, признал я наконец, две половины моего тела живут совершенно разной жизнью. Одна, например, болтается где-нибудь в космосе... Или, скажем, нижняя свисает с края скалы над пропастью, а верхняя держит ее за ноги, не давая упасть. Именно для этого я и сжимаю веревку из последних сил...

Глаза я открыл от яркого света. Толстушка, нагнувшись, светила фонариком мне в лицо.

– Скорее! – кричала она. – Или мы оба погибнем!

Я попытался встать, но это оказалось не так легко. Хочешь выпрямить ноги – а нечего. Выпустив веревку из рук и воткнув локти в камень, я приподнялся, насколько хватило сил. Тело было страшно тяжелым, а скала вокруг – влажной и скользкой, точно от крови. Откуда вокруг столько влаги, я не понимал, но думать об этом было некогда. Рана болела так, словно мне только что вспороли живот заново. А потом испинали ботинками. Тяжелыми армейскими ботинками. Мое тело, мое сознание, мою жизнь.

И все же я умудрился, сантиметр за сантиметром, приподняться на руках. И обнаружить, что пряжка ремня зацепилась за скалу, а веревка, привязанная к ремню, тянет кверху. Все это никак не помогало меня спасать, только зря теребило рану на животе.

– Отпусти веревку! – заорал я туда, откуда бил свет. – Я как-нибудь сам попробую, только не дергай!

– Ты в порядке?

– В порядке. Не помру.

Так и не отцепившись пряжкой от скалы, я напряг последние силы – и вытянул нижнюю часть тела из ямы, в которую провалился. Убедившись, что я вылез полностью, толстушка наклонилась и с любопытством меня ощупала, проверяя, все ли на месте.