Дилемма Джексона - Мердок Айрис

С трудом выбравшись из спальни и изо всех сил шарахнув дверью, Оуэн добрел до кровати. Нахмурившись, осмотрел ее, потом тяжело на нее опустился. В ванной он свет погасил, но лампа на туалетном столике по-прежнему горела. Он проковылял к столику, выключил лампу и очутился в полной темноте. Осторожно, на ощупь дойдя до кровати, он, как советовала Милдред, лег. Поворочавшись, нащупал выключатель рядом с кроватью, потом вытащил из-под себя одеяло и долго сражался с верхней простыней, выгибаясь и пытаясь выдернуть и ее из-под себя. Наконец ему удалось засунуть ноги между простынями и укутаться одеялом. Одна подушка при этом свалилась на пол. Безуспешно пытаясь нащупать ее, он каким-то образом задел выключатель, и ночник погас. Извиваясь и корчась в темноте, Оуэн принялся шарить в поисках другой подушки, нашел ее и, перекатившись наконец на середину кровати, успокоился. Ему было немного стыдно, что он так набрался в присутствии Милдред. А впрочем, чего волноваться. Все равно в один прекрасный день, возможно очень скоро, она уйдет к своим богам и подлому Лукасу. Туана взнуздала Розалинда. Джексон окутал себя покровом тайны, имеет ли смысл пытаться раскутывать его? Как странно, что Джексон был у него дома и он показал ему то, чего никогда никому не показывал. Джексон был у него на кухне, возился там с яйцами и еще с чем-то — как именно он исчез? Оуэн не мог припомнить. Просто испарился.

«Я еще выкарабкаюсь, — подумал Оуэн, — и заманю его снова. И как меня угораздило привязаться к этому извращенцу, к этой змее, притаившейся среди водорослей? Бенет его не заслуживает, я сам приберу его к рукам, приберу и научу рисовать — Иисус Христос! — ах вот как, он тоже тут как тут… Господи, я должен писать, я должен оправдывать звание художника, придумывать, творить, преклонять колена, я должен начать все сначала». Оуэн удобнее устроил голову на подушке и погрузился в сон. Ему снилось, что он слизняк, медленно ползущий по земле, а Пьеро^[38], Тициан, Веласкес, Карпаччо и Тернер стоят вокруг и смотрят на него, хмурясь с легким недоумением, а он кричит им что-то, но его голос столь ничтожно слаб, что они, конечно, не могут его услышать, и, когда Оуэн пытается сделать им знак, покачав рожками, он внезапно осознает, что у слизняков не бывает рожек. «Даже этого я не могу», — подумал он во сне.

Глава 13

Теперь Джексон обычно допускал Бенета на кухню только в качестве зрителя, да и то ненадолго. Но накануне «праздника свадеб» позволил ему немного помочь, однако во время ужина Бенет не должен был вставать из-за стола, и Джексон, несмотря на уговоры кое-кого из гостей, был единственным человеком, который то уходил, то приходил, подавая новые блюда. Когда все гурьбой направились в сад, Джексона среди гостей не было, и все справедливо решили, что он, благородно отвергнув помощь наименее вышколенных посетителей, удалился, чтобы лично вымыть посуду. Проводив гостей и дождавшись, когда юные возлюбленные улягутся в постель в старой части дома, Бенет прислушивался к незатихающему звону посуды на кухне, но, разумеется, не отвлекал Джексона. Потом воцарилась тишина: Джексон удалился в свои обширные владения на цокольном этаже, и тогда Бенет отправился в собственную спальню на первом этаже с видом на сад.

Однако, раздевшись, он не лег, а уселся в пижаме, носках и шлепанцах на нетронутую постель. Его мысли вертелись вокруг Джексона и их встречи на мосту. Ее продолжением стала долгая ночная прогулка — пешком они дошли от реки до самой Тары. Бенета всю дорогу терзал страх, что Джексон вдруг снова исчезнет и больше никогда не появится, и еще он боялся наскучить Джексону. Однако Джексон был безмятежен, словно они просто гуляли по Лондону после приятно проведенного вечера. Предложение Бенета поесть не было принято, и он не повторял его. Так или иначе, Бенет был полностью поглощен присутствием Джексона, которое приводило его в сильное волнение, поскольку он считал, что должен рассказать ему о том, что произошло в его отсутствие, например, о том, что Эдвард женился на Анне, а Туан — на Розалинде. Но, может быть, Джексону об этих событиях уже было известно? Вероятно, ему известно больше, чем самому Бенету. Новости о Мэриан теперь казались далеким прошлым. Вспомнил Бенет — хотя рассказывать об этом не собирался — и о своем визите к Оуэну. Художник принял близко к сердцу его печаль и даже предположил, что Джексон, возможно, покончил с собой от горя. Потом в его памяти всплыл сон, в котором дядюшка Тим посмотрел на него, затем перевел взгляд на пол, и в том месте, куда был устремлен его взгляд, пролегла длинная черная тень. Неужели и в этих своих страхах нужно признаться?