Четвертый Кеннеди - Пьюзо Марио

Он слышал, как они вошли в холл, как захлопнулась входная дверь, как позвякивает что-то в сумке Кимберли. Потом раздался голос Ким, произносившей условленные слова: «Тут всего один пролет». Блейд выждал минуты две прежде чем шагнуть из своего укрытия, и приостановился перед открывшейся ему прелестной сценкой – на первой ступеньке лестницы стояла Ким, раздвинув ноги, ее красивые ляжки были обнажены, а тот приятный мужчина вытащил свой член и пихает его в Кимберли. На мгновение Блейду показалось, что Ким взлетает в воздух, а затем он с ужасом увидел, что она взлетает все выше, и ступеньки взлетают вместе с ней, потом он увидел у себя над головой чистое небо, словно всю верхушку дома срезало. Блейд пытался найти какую-нибудь дыру, чтобы спрятаться от камней, сыпавшихся с неба. Он поднял руку с дубинкой, чтобы просить, молить, призвать свидетелей, что его жизнь не может вот так оборваться. Все это произошло за какую-то долю секунды.

Сесил Кларксон и Изабел Домейн вышли из бродвейского театра после представления прелестного мюзикла и прогуливались по 42-й улице в Таймс-сквер. Они были черными, как и большинство людей на здешних улицах, но ни в коей мере не походили на Блейда Букера. Сесилу Кларксону было девятнадцать и он учился в Новой школе социальных исследований. Изабел исполнилось восемнадцать, она посещала все спектакли на Бродвее, потому что обожала театр и мечтала стать актрисой. Они были влюблены друг в друга, так как это бывает только в юности, и абсолютно уверены, что они одни такие во всем мире. Они шли от Седьмой авеню к Восьмой, купаясь в слепящем свете неоновых ламп, их красота создавала вокруг них магический щит, отгораживавший от попрошаек, пропойц, полусумасшедших наркоманов, карманных воришек, сводников. Сесил был высоким и сильным парнем, по его виду становилось ясно, что он убьет любого, кто прикоснется к Изабел.

Они остановились у закусочной, где в гриле жарились сосиски и гамбургеры, и перекусили на воздухе, не заходя внутрь, где пол замусорен бумажными салфетками и тарелочками. Сесил запивал сосиски и гамбургеры пивом, а Изабел – пепси-колой. Они глазели на копошащуюся даже в такой поздний час толпу, невозмутимо наблюдали за возней этих людишек, отбросов города, и им в голову не приходило, что грозит какая-то опасность. Они испытывали жалость к людям, у которых не было никаких надежд, как у них двоих, такого замечательного будущего и такого настоящего, заполненного нескончаемым блаженством.

Когда людская волна поредела, парочка влюбленных направилась от Седьмой авеню к Восьмой. Над разноцветным покровом неоновых ламп мерцало небо. Изабел ощутила на своем лице дуновение весеннего ветерка и прижалась к плечу Сесила, положив одну руку ему на грудь, а другой лаская шею. Сесил испытывал в эту минуту безудержную нежность к ней. Они были на верху блаженства, молодые, охваченные любовью, как и миллиарды людей до них, переживая один из самых восхитительных моментов в их жизни.

Внезапно, к изумлению Сесила, все ослепительные огни погасли и остался только свод неба с тусклыми звездами, а затем оба они в своем блаженстве превратились в ничто.

Группа из восьми туристов, приехавших в Нью-Йорк на неделю пасхальных каникул, шла от собора Святого Патрика, с Пятой авеню они свернули на 42-ю улицу и не спеша брели туда, куда их зазывал свет неоновых ламп. Когда они добрались до Таймс-сквер, то испытали разочарование. Эту площадь они видели по телевизору, когда в канун Нового года здесь собираются сотни тысяч людей, чтобы попасть в объектив камеры и поприветствовать наступающий год.

Однако было так грязно, что мусор ковром устилал улицы. Толпа прохожих выглядела опасной, пьяной, отравившейся наркотиками, а может, свихнувшейся от того, что заперта среди этих огромных стальных башен, мимо которых они должны двигаться. Женщины были безвкусно и ярко одеты, туристы сравнивали их с порнографическими картинками. Туристам казалось, что они движутся по кругам ада, сквозь пустоту лишенного звезд неба, где желтые лампы извергают гной.

Это были четыре супружеские пары из маленького городка в Огайо, решившие совершить как бы торжественную поездку в Нью-Йорк. Они исполнили свой жизненный долг – вовремя поженились, вырастили детей, сумели добиться умеренного успеха в карьере. Главную битву в своей жизни они уже выиграли, и теперь для них открывалась новая полоса.

Порнографические фильмы их не интересовали, этого добра хватало и в Огайо. Что их действительно интересовало и пугало на Таймс-сквер, так это уродство людей, заполнявших улицы, которые в неоновом свете выглядели воплощением зла. Туристы имели на груди большие красные значки с надписью «Я ЛЮБЛЮ НЬЮ-ЙОРК», которые они купили в первый же день. Сейчас одна из женщин сорвала такой значок и швырнула его в канаву.