Консультант по дурацким вопросам - Дивов Олег

— Ты чего такой… озабоченный? — деликатно спросил Пиротехник, оглядев взмыленного Мишу.

— Так погода… — ответил тот.

— Замечательная погода. У нас все нормально?

— Тьфу-тьфу-тьфу.

Лучше бы он постучал по дереву. Или хотя бы по голове.

Буквально через пару часов они отправились смотреть точку съемки на заброшенной базе грузинского спецназа, и там жизнь намекнула: расслабился ты, парень, рановато. Пиротехник, когда малость отдышался и смог членораздельно говорить, назвал случившееся «немотивированной грузинской агрессией». Он ведь и правда никого не задирал, не обижал, почти даже не трогал. Ну, только руку сунул не туда. Они с Мишей стояли, мирно беседовали, прикидывали, как тут что будут снимать, и Пиротехник задумчиво ковырял пальцем каменную стену. Чем-то она его привлекла, эта типичная кавказская стена из здоровых булыжников. Стоило ему на миг отвернуться, как оттуда выпал камушек примерно килограммов в десять — и на ногу.

Пострадавший даже не вскрикнул — он зашипел, как проколотая шина. Значит, всмятку, подумал Миша, стискивая зубы. Подбежали эмчээсовцы: «Э-э, слушай, да как же это?!» На первый взгляд обошлось — вроде бы ни одна косточка не сломана, ногу просто сильно ушибло. Пиротехник фыркал, хрюкал и пыхтел. Ему помогли допрыгать до эмчээсовского ПАЗика, там он попросил оставить дверь открытой, уселся на ступеньку и высунул раненую конечность из автобуса.

— Пусть остынет. На ходу ее ветерком обдует…

Он больше не говорил, что «погода замечательная», теперь и ему стало жарко.

Так и ехали по городу — с торчащей из двери распухшей ногой, крича: у нас инвалид, пропустите!

— Пострадал за правое дело русский человек! — подсказывал Пиротехник, очень довольный вниманием к своей персоне.

Нога действительно оказалась цела, ее крепко перетянули бинтом и обули в жесткую «горную» кроссовку. Миша вздохнул и потянулся к телефону. Ему вдруг захотелось позвонить на четвертую базу прямо сейчас. Случай с камнем напомнил, что обычная Мишина везуха — из серии «другой бы вообще помер», когда могло зашибить, но только ушибло. И если пока все хорошо, то обязательно будет худо, а потом ты, конечно, сделаешь как надо, но геморрой предстоит знатный.

Но день клонился к вечеру, и звонок Миша отложил.

И правильно — отдохнул хотя бы.

Сцена б/н

«ПРОЕЗД ТАНКА»

Экст.

Массовка: жители — 6.

Реквизит: грузинские флаги — 2.

Военная техника: танк (грузин.).

Назавтра его ждало большое внезапное откровение.

Миша невероятно лажанулся и прямо не знал, как себя наказать за это.

Российская гвардейская военная база номер четыре, что на западной окраине Цхинвала, — та самая, про которую генеральный сказал, мол, «все покажут, все дадут», — видала Мишу в гробу.

Справедливости ради, она, может, и хотела бы считать телевизионщика Клименко за человека, только ее никто не предупредил, что Клименко существует в природе. Забыли сказать. Или сказали, но забыли. Или сказали, но забили. Вот она какая, большая волосатая рука Министерства обороны РФ, способная достать куда угодно и кого угодно. Опытные люди знают: на этой руке надо висеть, зубами вцепившись, тогда она тюкнет исполнителя по темечку, и механизм зашевелится.

Миша думал, руку держат крепко. Ведь «Прайм-ТВ» подписалась снимать войну. Война, а главное — ее съемки, требует очень большого количества взрывчатки, снарядов и патронов. Без помощи военных тут никуда.

Вертолетов, танков и бронемашин для киношной войны надо, напротив, гораздо меньше, чем для реальных боевых действий, потому что технику можно гонять перед камерой туда-сюда, делая вид, будто ее много. Но технику берут все равно у тех же военных.

А четвертая база, образно говоря, посмотрела на Мишу большими удивленными глазами и сказала: а мы ничего не знаем.

Повторите — вы кто такой?.. He-а, впервые слышим. Кино? Не в курсе. Да нет у нас никакого приказа, ну что вы в самом деле. Приказ Генштаба, ха-ха… Был бы такой приказ, мы бы знали! Вы разберитесь там у себя. Всего доброго.

Положение выглядело даже забавно. Они без проблем договорились о размещении группы, нашли тех, кто готов ее возить и оберегать от неприятностей, вкусно и обильно кормить. Легко получили согласие на интервью от таких людей, о попадании которых в кадр можно было только мечтать. Осетинская сторона гарантировала блестящий материал: группе разрешили снять все, что хочет, везде, где было намечено. Вместо операторского крана обычный автокран подойдет? Будете имитировать расстрел такси на дороге и вам надо сжечь «Жигули»? Да поджигайте, делов-то. Пожарная машина — вот она. И к ней в комплекте — те самые пожарные, которые у вас в сценарии прописаны, настоящие. И машина та самая. Получите свою докудраму в лучшем виде…

И только главную «фишку» картины — воссоздание боя в лагере российских миротворцев и драки местного ополчения с грузинскими танками на улицах Цхинвала — обеспечить было нечем. Потому что в лагерь не пройдешь, и танков у тебя нету. А без этих сцен фильм объективно пропадал. Терял конкурентные преимущества напрочь.

— Во дела, — сказал Миша. — Все хотят снимать кино вместе с русскими, аж кушать не могут, так хотят. Одни русские не хотят.

И принялся названивать в Москву.

— Сейчас им прикажут, и они тоже захотят, — легкомысленно бросил ресёрчер.

Миша поглядел на него с сомнением.

Статс-секретарю Министерства обороны подчинялось напрямую ГУВР — Главное управление воспитательной работы. И статс-секретарь действительно был в курсе, что он курирует съемки фильма про войну. Говорят, ему это даже нравилось: идея-то какая! Но не станет же он, занятой человек, сам на телефон отвечать… Поэтому связным был назначен полковник из ГУВРа, который Мише пообещал: «Вот мой мобильный, если что — звони, я буду разруливать».

Миша дозвонился и сказал:

— Товарищ полковник! А тут как бы ноль по всем фронтам!

— То есть как — ноль? — удивился полковник.

— Никак, — емко доложил Миша. — На четвертой базе не знают меня, не знают нас, не знают ничего.

— Как же так?! Погоди… Мы же им… Мы же тут… И что же… — полковник явно собирался с мыслями. — Хрен с тобой, у тебя факс есть?

— Факс найдем. А чего надо?

— Давай я тебе сейчас факсом переброшу тот самый приказ Генштаба об оказании вам содействия.

— Есть! — сказал Миша и побежал в КГБ: туда было ближе.

О, счастье! Через полчаса у него на руках была внушительная бумага: копия приказа за подписью министра обороны РФ. Оказать всяческое содействие, неукоснительно обеспечить, выдать в требуемом объеме, широко улыбаться, полюбить, как родных, и так далее.

— Больше проблем быть не должно, — сказал полковник. — И запиши телефон. Это зам командующего войсками СкВО, он уже в курсе, что ты на месте, позвони ему — поможет.

— Спасибо огромное! — от чистого сердца поблагодарил Миша.

Зам командующего по воспитательной работе отозвался сразу. Да-да, сказал он, замечательно, мне уже звонили, я все знаю. А ты можешь подъехать на четвертую базу прямо сегодня? Лучше прямо сейчас. Понимаешь, момент удобный, у нас тут сам командующий ходит. Я тебя представлю, ты командующему все покажешь-расскажешь, ну и начнем работать.

Неужели все сегодня устаканится? — подумал Миша. Неужели повезло? А то я прямо весь в расстройстве был из-за своей ошибки.

Прихромал Пиротехник и спросил:

— Ага?..

— Вовремя ты — поскакали на четвертую базу. Кажется, есть маза поговорить с командующим и заодно обозначить все, что тебе надо по объемам. Он выведет нас на службу РАВ — и дело в шляпе.

— Угу! — сказал Пиротехник.

У него болела нога, и он старался лишний раз не раскрывать рта, а то наружу сплошной мат рвался.

— Я сейчас, только парадные шорты надену…

Жара к этому дню уже достигла той фазы, когда она не ужас и не бедствие, а просто факт твоей биографии: так получилось, что ты жил и работал в печке. Ты смирился с этим. Лощина, в которой расположен Цхинвал, нагрелась до точки плавления человеческого мозга, горячий воздух лежал тяжелыми пластами, и деваться ему было некуда — слева холм, справа холм, внизу речка Ляхва, на берегу этой речки стоит город, ветра нет вообще. Температура воздуха к четырнадцати часам была на открытом солнце где-то, подумать страшно, под шестьдесят.

Жара-то все и испортила.

Четвертая база представляла собой огромный прямоугольник, по периметру которого стояли склады. В центре, как и положено, — плац, за ним — столовая, дальше — казармы. Жилая зона офицеров и прапорщиков была отгорожена сетчатым забором.