Ангел-хранитель - Саган Франсуаза

Я позевывала и с нетерпением ждала возвращения Льюиса. И кого же я увидела?! В скромном костюме из темного твида, с огромной брошкой на лацкане — да, конечно, это была она — несравненная, знаменитейшая Луэлла Шримп, вернувшаяся из Чинечиты!

Она вышла из машины около моего невзрачного домишки, что-то сказала шоферу-антильцу и прошла в сад. Обалдело оглядела наш «роллс» и с не меньшим удивлением посмотрела на меня. Я и правда выглядела довольно забавно: с лезущими в глаза волосами, закутавшись в огромный свитер, я возлежала в шезлонге с бутылкой виски в руке. Должно быть, я была похожа на одну из героинь Теннеси Уильямса, вечно пьяных и одиноких, за что я их и люблю. Она остановилась перед лесенкой на веранду и слабеющим голосом произнесла: "Дороти… Дороти… " Я смотрела на нее с изумлением. Луэлла Шримп — это национальное достояние, она нигде не появляется без любовника, телохранителя и дюжины фотографов. Что она делала у меня в саду? Мы уставились друг на друга, как две совы, и я не могла не заметить, что со своим возрастом она борется весьма успешно. В сорок три года у нее были блеск, красота и кожа двадцатилетней девчонки. Она еще раз проговорила:

«Дороти», и я, с трудом поднявшись в кресле, насколько возможно вежливо, просипела: «Луэлла». Тогда она заторопилась. Взлетела, как молодая лань, по ступенькам — подвиг, от которого ее груди тяжело перекатились под пиджаком. В этот момент мне пришло в голову, что мы обе стали вдовами Франка.

— Боже мой, Дороти, когда я думаю, что меня здесь не было… что вы всем этим занимались одна… Да, я знаю… все говорят, что вы вели себя потрясающе… Я должна была прийти к вам… Должна…

Она не интересовалась Фрэнком уже пять лет, даже не виделась с ним. Поэтому я подумала, что ей сегодня просто нечем было заняться или что очередной любовник не соответствует се сексуальным аппетитам. Эта женщина вполне способна забивать себе голову подобными страданиями. Я с философским видом подвинула ей кресло, бокал, и мы дуэтом принялись расхваливать Фрэнка. Она начала с извинений за то, что отбила его у меня (страсть все объясняет), я тут же ее простила (время все лечит), и мы заключили друг друга в объятия. В глубине души я просто забавлялась. Она говорила штампами, изредка откровенничала с потрясающей жестокостью. Мы дошли до лета пятьдесят девятого, когда появился Льюис.

Улыбаясь, он выскочил из-за «роллса». Стройный и красивый настолько, что в это с трудом верилось. На нем была старая рубашка, холщовые штаны, черные волосы падали на глаза. Я все это увидела, как видела много дней подряд, но тотчас взглянула на него глазами Луэллы. И что же она? Смешно сказать — она напружинилась. Напружинилась, как лошадь перед препятствием, как женщина перед мужчиной, которого внезапно безумно захотела. Улыбка Льюиса сразу же исчезла — он ненавидел незнакомых людей. Я вежливо его представила, а Луэлла уже была во всеоружии.

Не дурочка, не женщина-вамп — нет, перед нами сидела разумная светская дама, профессионалка. Я с восхищением следила за ее выступлением. Она ни одной секунды не пыталась ослепить Льюиса или возбудить его. Завязала светскую беседу, поговорила о машине, небрежно взяла бокал виски, рассеянно спросила Льюиса о его планах на будущее, одним словом, показала себя простой и милой женщиной. Боже, как все это было далеко от истины, (Впрочем, Голливуд есть Голливуд.) Во взгляде, который она на меня бросила, я прочитала, что она принимает Льюиса за моего любовника и решила во что бы то ни стало его отбить.

Вообще-то это было уж слишком, принимая во внимание беднягу Фрэнка, но в конце концов… Хотя, признаюсь, я немного разозлилась. Ладно бы она только заигрывала с Льюисом, так нет, она хотела заодно посмеяться надо мной, а это уж извините… Ей удалось задеть мое тщеславие, и я сглупила. Впервые за полгода я повела себя с Льюисом как собственница. Он сидел на полу, смотрел на нас и почти ничего не говорил. Я протянула к нему руку:

— Обопритесь на мое кресло, Льюис, иначе у вас в конце концов разболится спина.

Он придвинулся поближе, и я небрежно запустила пальцы в его волосы. Он резко откинул голову назад и положил ее мне на колени. Закрыл глаза и улыбнулся с таким счастливым видом, что я тотчас отдернула руку, как будто обожглась. Луэлла побледнела, но мне это уже не доставило никакого удовольствия: я стыдилась самой себя. Луэлла, однако, еще некоторое время продолжала разговор, и ее выдержке можно было только позавидовать, потому что Льюис не поднимал головы с моих колен и, казалось, совершенно не интересовался нашей беседой. Похоже, мы выглядели как счастливейшая любовная пара, и когда прошло мое смущение, я почувствовала, что меня душит безумный смех.