Сын цирка - Ирвинг Джон

Дипа не думала, что девочка больна, и хотела после обследования захватить ее с собой в цирк «Большой Голубой Нил». Информация о том, что девочка бежала из публичного дома, подтвердилась. Мистер Гарг утверждал, что она бежала, все еще оставаясь девственницей, однако доктор Дарувалла этому не верил.

Девочку звали Мадху, что в переводе означало «мед». Ее руки и ноги, пухлые и большие по отношению к маленькому телу, делали Мадху похожей на щенка с крупными конечностями, из которого вырастет огромная собака. Однако в случае с девочкой такая фигура свидетельствовала лишь о недостаточном питании, поскольку тело не смогло развиться до размеров рук и ног. Кроме того, голова Мадху была меньше, чем казалось на первый взгляд. Удлиненное овальное лицо не соответствовало маленькому телу. Желтые лучистые глаза девочки цветом напоминали глаза львицы, но более глубокие. Полные и хорошо развитые губы словно принадлежали взрослой женщине и контрастировали с ее еще детским лицом.

Из-за того, что девочка одновременно походила на ребенка и взрослую женщину, ее особенно домогались клиенты того борделя, который она покинула. Недоразвитая фигура подчеркивала ту ее внешнюю двойственность, которая не давала покоя мужчинам. Бедер у нее почти не было, однако маленькие груди уже полностью сформировались и выглядели так же женственно, как и ее чувственный рот.

Хотя мистер Гарг сообщил Дипе, что на лобке девочки еще не было растительности, Дарувалла предполагал, что первая менструация у нее не прошла по причине хронического недоедания и тяжелой физической нагрузки. К тому же выяснилось, что волосы на лобке и подмышках уже выросли, однако кто-то очень искусно их сбрил. Фарук дал Дипе потрогать небольшое уплотнение, которое прощупал у девочки в области подмышек.

В самое неподходящее время доктор вспомнил свое столкновение с лобковой костью бывшей гимнастки на трапеции. Фарука пробрала дрожь, когда он увидел, как жена карлика трогает подмышки девочки. Доктор узнал огромную силу ее рук, когда гимнастка схватила его за подбородок, чтобы отодвинуть нос Фарука от своей лобковой кости. Как легко отвернула она его голову подальше от своей промежности. Тогда он потерял равновесие и уткнулся лбом в ее живот, где на майке оказались нашиты шершавые звездочки. Большая часть его внушительного веса обрушилась на женщину, однако она взяла его подбородок и подняла лишь одной рукой — так хорошо были натренированы они на трапеции. Теперь от одного вида руки Дипы, касающейся подмышки девочки, Фарук был вынужден отвернуться. Он застыдился не раздетой пациентки, а самой Дипы.

В ней осталось гораздо больше невинности, чем в девочке, решил Дарувалла, поскольку она никогда не была проституткой. Полное безразличие, с каким Мадху разделась для обследования, заставило его подумать, что она являлась опытной проституткой. Фарук знал, с каким стыдом в кабинете у него раздевались большинство девочек подобного возраста. В конце концов он переживал не из-за того, что работал врачом, а потому что сам имел дочерей.

Мадху молчала, может, оттого, что не понимала причину обследования ее здоровья, а может быть, она и чувствовала стыд. Когда одной рукой она прикрыла груди, а другой — рот, то стала похожей на восьмилетнего ребенка. Однако ей уже исполнилось лет тринадцать-четырнадцать.

— Уверен, кто-то ее выбрил. Она сама не бреется, — сказал доктор Дипе.

Собирая факты для сценария о «девочках в клетках», доктор узнал немало подробностей о борделях, где девственность служила товаром, а не показателем разборчивости в выборе партнера. Чтобы выглядеть девственницей, приходилось выбривать волосы на лобке. Большинство проституток постарше тоже брились, Фарук знал это. Волосы на лобке и в подмышках просто были местами для размножения вшей.

Жена карлика, которая тешила себя надеждой, что Дарувалла будет их первым и единственным доктором, требующимся для заключения, расстроилась, потому что Фарук так не считал. Он нашел, что в половом отношении Мадху развита очень хорошо, однако не хотел давать девушке справку о нормальном состоянии здоровья до тех пор, пока ее не осмотрит гинеколог Тата, которого все звали, как «Тата номер два».

Сын доктора Тата не считался лучшим доктором-гинекологом в Бомбее, однако, как и его отец, он сразу принимал тех больных, которых другие врачи посылали ему на консультацию. Дарувалла давно подозревал, что для его бизнеса подобные консультации значили очень много. Фарук сомневался, обращался ли кто-либо из пациентов к доктору Тата повторно.