Хроника Пикирующего Бомбардировщика - Кунин Владимир

12 ЧАСОВ 15 МИНУТ

Рация раскалилась от солнца и, казалось, страдала от жары так же, как и все стоящие вокруг нее. Сидели только двое: радист и командир полка - полковник Дорогин. Дорогин держал в руке микрофон и смотрел на взлетную полосу. Вдалеке сто пятнадцатый выруливал на старт. Он остановился у начала полосы, и нарастающий звук его моторов заполнил весь аэродром. Все смотрели на одиноко стоявшую машину. Из репродуктора сквозь треск разрядов донесся голос Архипцева: - Рубин! Я - Сокол-115. Разрешите взлет! Дорогин сам щелкнул переключателем, наклонился и сказал в микрофон, глядя на сто пятнадцатый: - Сокол-115, я-Рубин. В-ввзлет разрешаю. - Вас понял! - ответил голос Архипцева, репродуктор щелкнул, взорвались моторы, и сто пятнадцатый начал свой разбег. Самолет оторвался от земли, поджал шасси и ушел навстречу солнцу. Все, кто стоял на командном пункте, напряженно смотрели ему вслед.

12 ЧАСОВ 35 МИНУТ

Разомлевшие от жары командиры отрядов и эскадрилий сидели вокруг рации в расстегнутых гимнастерках, держа шлемофоны в руках. Вдалеке под крыльями своих машин прятались в тень готовые к вылету экипажи. Жарко. По лицу радиста струйками стекает пот. Подошел Кузмичов. Он остановился около Кошечкина и шепотом спросил: - Товарищ майор! Сто пятнадцатый давно на связи был? - Последний раз минут пятнадцать тому назад… - А сейчас? - А сейчас молчат. Идут курсом и молчат… Чтоб не запеленговали. - Ясно, - сказал Кузмичов и продвинулся вперед. В это время из репродуктора понеслись разряды и неясное бормотание. Оживился весь командный пункт. Дорогин тревожно посмотрел на часы. И вдруг репродуктор заговорил голосом Архипцева, заговорил быстро, но очень четко: - Рубин, Рубин! Я - Сокол-115… От Самохина слева идут пять машин! Это «фокке-вульфы»! Нет, шесть машин! Семь! Как слышите? Как слышите? Прием! Все вскочили. Дорогин щелкнул тумблером и закричал в микрофон: - Сто пятнадцатый! Вас понял!.. Уходите немедленно! Архипцев сказал Гуревичу: - Уходить надо! - Женька! - крикнул Гуревич. - Внимание! Он схватил Архипцева за плечо: - Командир! Еще немного! Они могли подняться не с основвой базы! Быстро и точно Женька приготовил пулеметы к бою.

12 ЧАСОВ 37 МИНУТ

Из репродуктора звучал голос Архипцева: - Рубин! Рубин! Аэродром где-то совсем близко! Прием! Дорогин отчаянно закричал в микрофон: - Архипцев! Не смей принимать бой! Уходи!.. Уходи!!! М-ммать твою!.. Прием… Голос Архипцева тонул в пулеметных очередях: - Рубин! Рубин!!! Не успеваю!.. Уйти не успеваю!.. Длинная пулеметная очередь заглушила голос Архипцева. Люди на КП стояли в бессильной ярости. Кузмичов, не отрываясь, смотрел в репродуктор…

Крутится сто пятнадцатый. То вверх, то вниз… Атакуют «фокке-вульфы». Пикирует сто пятнадцатый, пикируют за ним «фокке-вульфы»… Женька стреляет из пулемета, лицо перекошено. Ему очень мешает парашют. Кончились патроны в крупнокалиберном. Женька вставил новый магазин и сбросил с себя парашют. И опять стреляет Женька… Бьет из пулемета Гуревич. Архипцев сжал зубы и надавил на гашетки пушек. Задымился один «фокке-вульф», клюнул носом. Медленно переворачивается через крыло «фокке-вульф»… Летчик выпрыгивает и открывает парашют.

Секундная тишина, и на командном пункте прозвучал усталый голос Архипцева: - Рубин!.. Я - сто пятнадцатый!.. Один готов!.. Молчание. Пулеметная очередь… И опять голос: - Зонтик раскрыл, подлюга недобитая!

12 ЧАСОВ 40 МИНУТ

Совершенно мокрый Архипцев крикнул, глядя вперед; - Женька, говори с землей!.. - и опять нажал на гашетки пушек. - Женька! - крикнул Гуревич. - Дай Рубину координаты! От Самохина южнее три-пять километров! Расчет был верный! Не отрываясь от пулемета, Женька закричал: - Рубин, Рубин!.. Я…

Репродуктор прокричал голосом Соболевского: -…Я - сто пятнадцатый! - Затем раздался треск, не похожий на эфирный разряд, и репродуктор замолчал…

Гуревич растерянно повернулся к Архипцеву: - Серега! Я пустой… У меня все… - Он оттолкнул пулемет и потряс Архипцева за плечо. - Серега!!! Сергей нажал на гашетки и не услышал выстрела. Он испуганно посмотрел вперед и еще раз нажал на гашетки… Выстрела не было… Он повернулся к Гуревичу. Венька качнул головой. Стрелять было нечем…

12 ЧАСОВ 42 МИНУТЫ

Безоружный сто пятнадцатый упрямо шел вперед. Сверху стягивались истребители. «Фокке-вульфы» поняли, что сто пятнадцатый теперь не опасен, и строились вокруг бомбардировщика в правильное конвойное кольцо. Гуревич щелкнул переключателем рации, прислушался и сказал: - Командир, рация не работает… Архипцев смотрел вперед, держа машину ровно по горизонту. Совсем близко висели «фокке-вульфы». - Прижимают, - сказал он. - Сажать будут. Гуревич посмотрел вперед и сказал в переговорное устройство: - Женька! Нас будут сажать… В кабине стрелка-радиста, прислонившись головой к разбитому передатчику, лежал Женька с открытыми мертвыми глазами. Впечатление было такое, что он очень устал и просто решил отдохнуть. И только глаза Женьки говорили, что он мертв. Из шлемофона, сползшего с Женькиной головы на плечо, неслись голоса Архипцева и Гуревича: - Женя! Что с тобой? Почему ты молчишь? - Женька! Ты ранен? Что с тобой? Пустые, мертвые глаза Женьки остановились на «Голубых танцовщицах». Рука лежала на разбитом, простреленном передатчике… Архипцев тревожно сказал: - Женька! Говори! Ну хоть что-нибудь говори… Женька! - Тебе плохо, да? Женя… Дотянись до аптечки, она над передатчиком!.. - Жека… - шепотом сказал Сергей. Он понял, что Женька не ответит.