Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках - Аксенов Василий Павлович

— Она будет, будет! Со всеми нами, с предками, будет сидеть как миленькая. И даже ее Тим будет с нами!

Все, конечно, расхохотались на «предков».

— Благодарим за приглашение, — с наигранной величавостью проговорила Ралик. — Мы им, конечно, воспользуемся. Не так ли, Вакс?

— Охотно, — тут же подтвердил Ваксон. — Итак, до вечера, любезные Эры.

Стали расходиться на не очень-то широкой снежнон аллее. Вероникочка, расходясь с Полинкой, довольно громко шепнула:

— Вот увидишь, кадрану твоего Тимофея!

Полинка за наглость такого рода столкнула ее в сугроб. Ну, променада семей продолжалась.

— Ты что, с ума сошел, Роб? — шепотом возмутилась Анка. — Зачем ты их пригласил? Ведь с нами будет Бокзон! Да и вообще, к чему это? Неужли ты не понимании, что мы расходимся с Ваксом?

Она дергала его за рукав, чтобы отвечал. Но он молчал. Подбежала и тоже дернула младшая дочь:

— Папок, забрось меня на сугроб!

Нас просят, мы делаем. Теща Ритка, не выпуская изо рта сигареты, делает снимки своей «Практикоматкой». Идиллия!

После боя кремлевских курантов и брежневского чмоканья вся публика в колонном обеденном зале Дома творчества повернулась к популярнейшему Бокзону — «Эммануил, осчастливьте!». Певец с его неподвижной черной шапкой волос, с лицом, будто слепленным из папье-маше, и прямой несгибаемой статью спины прошел меж столов на маленькую сцену, где его приветствовало трио музыкантов. Ралисса подумала, что он похож на часового Букингемского дворца. Ваксон сразу понял, о чем она подумала, и улыбнулся ей. Вдвоем они были похожи на светскую пару иностранцев: мадам — декольте, месье — в лоснящемся такседо.

Бокзон скорее понравился им, чем нет. Во всяком случае, отвращения не вызвал; это факт. Он так запросто начал беседу:

— Послушай, Вакс, у нас тут был спор в музыкальной среде о твоих сочинениях. Одни говорили, что лучшая вещь — это «Затоваренная бочкотара», а вот мне, например, больше нравится «Затоваренная стеклотара»; а вот вы, Ралисса, как считаете?

Замаскированный под Ралиссу Джон Аксельбант тут же сострил цитатой из Козьмы Пруткова:

— «Мне нравятся больше обои», — сказал он и выбежал вон».

Бокзон поднялся на сцену с такой прямотой, что некоторые уже выпившие убоялись, как бы не опрокинулся на зад. Благополучно приблизился к микрофону.

— С Новым годом, товарищи писатели, а в основном сопровождающие персоны! — все расплылись в благодушии, которое, как известно, распространяется до двух пятнадцати утра. После этого — анархизм. — Мы с Робертом подготовили для вас сюрприз. Песня «Притяжение земли»!

И он запел своим героическим баритоном:

• Там горы высокие,
• Там реки глубокие,
• Там ветры летят,
• На проселках пылят.
• Мы — дети романтики,
• Но самое главное.
• Мы — дети твои,
• Дорогая Земля-а-а…

— Браво, Роб, — сказала Ралисса и посмотрела через стол прямо в глаза. — Это, может быть, лучшее твое певчевское.

Анка для отвода своих глаз потянулась к Ритке с сигаретой за огоньком.

Вернулся Бокзон, спросил не без волнения:

— Ну как?

— Здорово, Бок, — сказал Ваксон. — Хорошо, что космическое, а не патриотическое.

— Недавно в Кремле ее пел, — похвастался лауреат премии Ленинского комсомола. — Все там рассупонились, а Сам даже выжал слезу.

Тут оркестр заиграл американщину, танец «крутя крути», и ринулась в бой вся писательская молодежь. Boт преимущество этого танца — идет без прикосновения рук, а потому не парами можно танцевать, а трио. Вот так и Полинкин «бойфренд» Тимофей, высокий и спортивный, самым лихим образом отплясывает сразу с двумя барышнями — с «герлфрендихой» своей, а заодно и с Вероникочкой, которая привносит в этот танец кое-какие лондонские тонкости. Анка напрягалась-напрягалась, но потом все-таки предложила Ралиссе вариант светской беседы:

— Знаешь, Ралик, мы на прошлый Новый год с Meлоновыми тут сидели. Помнишь Мирку? Сейчас они в Штатах.

— Ну как они там? — и Ралиска одним махом перескочила поближе к Анке. Сидя вплотную, обе фемины стали сильно курить и отбрасывать назад волосы.

Бокзона пригласила к себе компания Героя Советского Союза Гофмана, известного тем, что, зависая над Берлином, он сообщал по радио: «Внимание, Берлин, тебя бомбит ГСС Гофман!» Образованные пилоты по этому поводу острили: «Ну вот, опять пошла гофманиана!» Роберт подмигнул Ваксону: