Ежевичное вино - Харрис Джоанн

— Всегда говорил, что рано или поздно ты к нему привыкнешь, — довольно отметил он. — Бузинное шампанское. Изрядно по мозгам бьет, а?

— Джо?!

Вспышка радости опалила его, столь неистовой, что бутылки задрожали. Теперь все понятно, бессвязно подумал он; теперь все стало на свои места. Знаки, воспоминания — все ради этого, все наконец понятно.

А потом навалилось осознание, как пробуждение ото сна, где все как будто колеблется на грани объяснения, но рассыпается на осколки с рассветом.

Разумеется, этого не может быть. Джо сейчас за восемьдесят. Если он еще жив. Джо смылся, отчаянно сказал себе Джей, яко тать в нощи, не оставив ничего, кроме вопросов.

Джей смотрел на старика, озаренного свечами, на его блестящие глаза и смешливые морщинки под ними и впервые заметил, что все в Джо — даже мыски горняцких ботинок — словно позолочено сверхъестественным светом ностальгии.

— Ты ведь не настоящий? — спросил он. Джо пожал плечами.

— А что настоящее? — беспечно спросил он. — Да ничего, сынок.

— Настоящее — в смысле, по-настоящему здесь. Джо терпеливо взглянул на него, как учительница на отстающего. Голос Джея взвился почти от злобы:

— Настоящее — в смысле, существующее материально. А не в моем обманутом, пропитанном винными парами воображении, или как первый симптом заражения крови, или как внетелесный опыт, в то время как настоящий я сижу где-нибудь в белой комнате, в одной из этих рубашек с длинными рукавами.

Джо спокойно смотрел на него.

— Значит, ты вырос и стал писателем, — заметил он. — Всегда говорил, что ты смекалистый паренек. Ну как, написал что-нибудь приличное? Заработал деньжат?

— Деньжат заработал уйму, а вот приличное написал только одно. И слишком давно. Черт, поверить не могу, что и вправду сижу и разговариваю сам с собой.

— Всего одно, говоришь?

Джей снова поежился. Пронизывающий ночной ветер тянул из-за полуоткрытой ставни беспокойным нездешним сквозняком.

— Похоже, я и правда болен, — тихо сказал Джей сам себе. — Токсический шок или вроде того. Чертов капкан. Я схожу с ума.

Джо покачал головой.

— До свадьбы заживет, сынок. — Джо всегда перескакивал на местный говор, когда был ироничен. — Обычный капкан на лис. Мужик, который здесь жил, держал кур, а чертовы лисы вечно шастали по ночам. Он даже помечал лоскутом места, где капканы.

Джей посмотрел на обрывок фланели, зажатый в руке.

— Я думал…

— Я знаю, что ты думал. — Глаза Джо искрились весельем. — Ты ничуть не изменился, вечно поперед батьки в пекло лезешь. Вечно задаешь вопросы. Вечно хочешь поскорее все выяснить. — Он протянул один из бокалов — теперь в нем плескалось желтое бузинное вино. — Выпей-ка, — добродушно предложил он. — Пользительно. Я б посоветовал сходить на задний двор да нарвать епископовых листьев, но звезды сегодня никуда не годятся.

Джей уставился на него. Для галлюцинации Джо был слишком реален. Под ногтями и в линиях ладоней — земля из сада.

— Я болен, — тихо прошептал Джей. — Ты ушел тем летом. И даже не попрощался. Тебя тут нет. Я знаю.

Джо покачал головой.

— Ну да, — ласково сказал он. — Поговорим об этом потом, когда чуток в себя придешь.

— Когда я приду в себя, тебя здесь не будет. Джо расхохотался и закурил. Едкий запах табака в холодном воздухе. Джей без удивления заметил, что сигарета появилась из старой пачки «Плейерс № 6».

— Хочешь?

Джо протянул ему пачку.

Мгновение сигарета казалась почти реальной в руках. Джей затянулся, но дым пахнул каналом и кострами. Он щелчком отправил окурок на бетонный пол, поглядел, как летят искры. Голова слегка плыла.

— Может, приляжешь? — предложил Джо. — Вон там спальник и одеяла, довольно чистые, во как. Ты выжатый, как лимон.

Джей с сомнением посмотрел на стопку одеял. Он до смерти устал. Голова болела, ныла нога, к тому же он безнадежно запутался. Он знал, что должен волноваться. Но на время словно потерял способность задавать вопросы. Морщась от боли, он лег на импровизированную кровать и влез в спальный мешок. Теплый, чистый, удобный. Мимолетно он задумался, не галлюцинация ли и это, вызванная переохлаждением, своего рода нездоровая взрослая версия «Девочки со спичками», и тихо засмеялся себе под нос. Пьяблочный Человек. Забавно, правда? Утром его найдут с красным лоскутом в одной руке и пустой бутылкой в другой, замерзшего, с улыбкой на лице.

— Когда рак на горе свистнет, — весело сказал Джо.

— Старые писатели не умирают, — пробормотал Джей. — Они просто доходят до ручки.

Он снова засмеялся, довольно громко. Пламя свечи задрожало и угасло, хотя глаза Джея утверждали, что видели, как старик свечу задул. В комнате стало очень темно. Одинокая полоса лунного света касалась каменного пола. Птица за окном извергла короткую, душераздирающую трель. Вдалеке кто-то кричал — кошка или сова. Джей лежал в темноте и прислушивался. Ночь полнилась звуками. За окном прошелестели шаги, и он замер.

— Джо?

Но старик ушел — если вообще был. Шаги раздались снова, мягкие, вкрадчивые. Животное, должно быть, сказал себе Джей. Собака, например, или лиса. Он встал и подошел к окну.

За ставнями кто-то стоял.

— Иисусе!

Он отшатнулся, раненая лодыжка подвернулась, и он едва не рухнул на пол. Фигура за окном была высокой и непомерно большой в тяжелом пальто и кепке. Под козырьком кепки смутно маячили черты лица, волосы рассыпались по воротнику, злые глаза на бледном лице. Вспышка почти узнавания. Но уже через мгновение женщина по ту сторону подоконника оказалась совершенной незнакомкой.

— Что вы тут забыли? — Он машинально заговорил по-английски, не ожидая, что она поймет. После всех ночных происшествий он вовсе не был уверен в ее реальности. — И вообще, кто вы такая?

Женщина не отводила взгляда. Старый дробовик в ее руке не был нацелен на Джея, но стоило ей чуть шевельнуть стволом…

— Вы вторглись в чужие владения. — Она говорила по-английски с сильным акцентом, но правильно. — Этот дом не заброшен. Это частная собственность.

— Я знаю. Я…

Она тут, должно быть, вроде смотрителя, сказал себе Джей. Возможно, ей платят, чтобы приглядывала за домом. Ее присутствие объясняло загадочные звуки, свечи, спальный мешок, запах свежей краски. Остальное — неожиданное появление Джо, например, — пустое воображение. Он с облегчением улыбнулся.

— Простите, что накричал на вас. Не сообразил. Я — Джей Макинтош. В агентстве, возможно, обо мне говорили.

Она недоуменно смотрела на него. Ее глаза быстро ощупали его, вобрав пишущую машинку, бутылки, багаж.

— В агентстве?

— Да. Я тот человек, что купил дом. По телефону. Позавчера. — Он коротко, нервно хохотнул. — С бухты-барахты. Впервые в жизни. Не мог дождаться, пока оформят бумаги. Хотел увидеть прямо сейчас.

Он снова засмеялся, но ответной улыбки в ее глазах не появилось.

— Говорите, вы купили дом? Он кивнул.

— Решил приехать посмотреть. Ключей не добыл. Умудрился тут застрять. Повредил лодыжку…

— Этого не может быть. — Ее голос был ровен. — Мне бы сказали, если б появился другой покупатель.

— Вряд ли меня ожидали так скоро. Послушайте, вообще-то все проще простого. Извините, если напугал вас, я вообще-то ужасно рад, что вы приглядываете за домом.

Женщина странно посмотрела на него, но промолчала.

— Смотрю, дом немного привели в порядок. Я заметил банки с краской. Ваша работа?

Она кивнула, глаза ее оставались темны. Небо за ее спиной было туманным, тревожным. Ее молчание начало смущать Джея. Очевидно, его история не убедила ее.

— Вы… ну, поблизости хватает такой работы? В смысле, присмотра. Реставрации старых зданий.

Она пожала плечами. Могло означать все, что угодно. Джей понятия не имел, что она имела в виду.

— Джей Макинтош. — Он опять улыбнулся. — Я писатель.

Снова этот взгляд. Ее глаза пробежали по нему, то ли презрительно, то ли с любопытством.

— Мариза д'Апи. У меня виноградник за полями.

— Приятно познакомиться.

То ли в этих краях не принято пожимать руки, то ли ее отказ — намеренное оскорбление.

Нет, она не смотритель, сказал себе Джей. Мог бы и сразу сообразить. Ее надменность, резкость — тому доказательство. Эта женщина владеет собственным хозяйством, собственными лозами. Жесткая, как и взрастившая ее земля.

— Значит, мы будем соседями.

И снова нет ответа. Лицо — точно закрытые ставни. И не узнать, что скрывается за ними — изумление, злоба или просто равнодушие. Она отвернулась. Мгновение ее лицо, обращенное к луне, было посеребрено светом, и Джей увидел, что она молода — двадцать восемь, двадцать девять, не старше, — разглядел лукавое острое личико под большой кепкой. А потом она ушла, грациозная несмотря на мешковатое пальто, приминая ботинками влажные сорняки.