Дорога в рай (Рассказы) - Даль Роальд

    Я лежал на спине и ел виноград. Он был вкусный, и в одной ягоде оказались три маленькие косточки, которые я вынул изо рта и положил на край тарелки.

    – Я готов к этому, - тихо произнес я. - Да, ей богу, я к этому готов. Когда Лэнди явится завтра, я ему сразу же скажу, что я готов.

    Вот так все быстро и произошло. И, начиная с этого времени, я стал чувствовать себя гораздо лучше. Я всех удивил, с жадностью съев все, что мне принесли на обед, а вскоре после этого ты, как обычно, пришла навестить меня.

    Ты сказала, что я хорошо выгляжу, что я бодр и весел и у меня здоровый цвет лица. Что-то случилось? Нет ли хороших новостей?

    Да, ответил я, есть. А потом, если ты помнишь, я велел тебе устроиться поудобнее и стал тотчас же объяснять тебе как можно мягче, что должно произойти.

    Увы, ты и слушать об этом не пожелала. Едва я перешел на детали, как ты вышла из себя и сказала, что все это отвратительно, мерзко, ужасно, немыслимо, а когда я попытался было продолжать, ты покинула палату.

    Так вот, Мэри, как ты знаешь, с тех пор я много раз пытался поговорить с тобой на эту тему, но ты упорно отказывалась меня выслушать. Так появилось это послание, и мне остается только надеяться, что у тебя хватит здравого смысла прочитать его. У меня ушло много времени на то, чтобы написать все это. Прошло две недели, как я начал выводить первое предложение, и теперь я чувствую себя гораздо слабее, чем тогда. Сомневаюсь, что у меня хватит сил сказать еще что-нибудь. Конечно, я не буду говорить "прощай", потому что есть шанс, совсем маленький шанс, что если Лэнди удастся осуществить свой замысел, то я, возможно, и вправду увижу тебя потом, то есть, если ты решишься навестить меня.

    Я распорядился, чтобы эти страницы не давали тебе в руки, пока не пройдет неделя после моей смерти. Значит, теперь, когда ты читаешь их, прошло уже семь дней с того времени, как Лэнди сделал свое дело. Ты, быть может, даже уже знаешь, каков результат. Если же нет, если ты намеренно оставалась в стороне и отказывалась даже слушать об этом - а я подозреваю, что так оно и было, - прошу тебя, измени теперь свое отношение и позвони Лэнди, чтобы узнать, как у меня обстоят дела. Сделай хотя бы это. Я сказал ему, что ты, может быть, позвонишь ему на седьмой день.

    Твой преданный муж

    Уильям.

    P. S. Веди себя благоразумно после того, как меня не станет, и всегда помни, что труднее быть вдовой, чем женой. Не пей коктейли. Не трать попусту деньги. Не кури. Не ешь пирожных. Не пользуйся губной помадой. Не покупай телевизор. Летом хорошенько пропалывай мои клумбы с розами и садик с каменными горками. И кстати, предлагаю тебе отключить телефон, поскольку больше он мне не понадобится".

    Миссис Перл медленно положила последнюю страницу письма рядом с собой на диван. Она поджала губы, и кожа вокруг ноздрей у нее побелела.

    Однако! Казалось бы, став вдовой, она в конце концов имеет право на покой.

    Задумаешься обо всем этом, и такой ужас охватывает. Как это гадко.

    Она содрогнулась. Взяла из сумочки еще одну сигарету. Закурив, стала глубоко затягиваться и пускать дым облачками по всей комнате. Сквозь дым она видела свой замечательный телевизор, совершенно новый, блестящий, огромный, вызывающе, а вместе с тем и несколько неловко громоздившийся на рабочем столе Уильяма.

    Что бы он сказал, подумала она, если бы вдруг оказался рядом?

    Она попыталась вспомнить, когда он в последний раз застал ее за курением. Это было год назад, и она сидела на кухне у открытого окна, собираясь покурить, пока он не вернулся домой после работы. Она включила радио на всю громкость, передавали танцевальную музыку, а когда повернулась, чтобы налить себе еще чашку кофе, увидела его в дверях. Огромный и мрачный, он смотрел на нее сверху вниз этими своими ужасными глазами, и в каждом горело по черной точке, предвещая недоброе.

    В продолжение месяца после этого он сам оплачивал все счета и совсем не давал ей денег, но откуда ему было знать, что она припрятала больше шести фунтов в ящик для мыла под раковиной.

    – В чем дело? - спросила она у него как-то за ужином. - Ты что, боишься, что у меня будет рак легких?

    – Нет, - ответил он.

    – Почему же тогда мне нельзя курить?

    – Потому что я это не одобряю, вот почему.

    Он также не одобрял детей, и в результате детей у них не было.

    Где он сейчас, этот ее Уильям, ничего не одобряющий?