Театр двойников - Нестерова Наталья

Юля включила электрический чайник, поставила вариться куриный бульон, принялась чистить картошку, прижимая к уху трубку телефона. Названивала близким и дальним родственникам, подругам. Ей нужно было вернуться в больницу к маме, а Димку оставить не с кем. Зоркий Глаз один в квартире может легко остаться вовсе без глаз, если снова начнет экспериментировать с газовой плитой и электроприборами. Никто не мог помочь; от отчаяния Юля даже позвонила бывшей свекрови. Но ту, понятное дело, “нужно предупреждать заранее, а не в день, когда назначен массаж, бассейн и выставка редких акварелей”. У нее акварели, у Юли — больные мама и сын.

Чингачгук (а как его называть?) пришел на кухню и доложил, что в процессе рукопашной борьбы выяснено: ветряная оспа у Зоркого Глаза протекает в пределах нормы, железы не увеличены, ригидность мышц не нарушена.

В благодарность за хорошие вести и предыдущие рыцарские поступки Юля накормила доктора завтраком.

— Юля, — предложил он, — я невольно слышал ваши телефонные переговоры. Давайте, я побуду с Димкой, пока вы навещаете маму?

Незнакомый человек в квартире? Больших ценностей у Юли нет, но есть бесценное сокровище — сын. Оставить Димку с, посторонним человеком? С другой стороны, детский врач и вообще добрый самаритянин…

Сомнения легко читались на ее лице, поэтому Чингачгук с улыбкой предложил:

— Хотите, паспорт в залог отдам?

— Ну что вы! — притворно возмутилась Юля. Хотя паспорт ей бы не помешал — имя узнать. Она вспомнила фильм “Вокзал для двоих”. Там у героя забирают паспорт, после чего следует бурный любовный роман. О нет! Ни романов, ни паспортов ей не нужно! Но если конкретно… с этим улыбающимся доктором…

— А как же прогулка по Москве? — спросила она. — И неловко вас обременять.

— Чепуха! — небрежно отмахнулся он. — На Красной площади я уже был, в семилетнем возрасте. Какие указания по уходу за Димкой?

— Главное, следить, чтобы он остался жив и с минимальными травмами, — сдалась Юля. — Еда в холодильнике. Детективы на книжной полке. Вы меня очень выручите!

Из больницы она каждый час звонила домой. Чингачгук отчитывался; Зоркий Глаз лекарство принял, мультфильмы посмотрел, спит; что приготовить на ужин? Юля благодарила, отнекивалась: не беспокойтесь, отдохните, книжку почитайте.

К счастью, страшный диагноз у мамы не подтвердился. Не инфаркт, а гипертонический криз. Давление ей сбили и обещали скоро выписать.

Дома Юлю ждал ужин, приготовленный Чингачгуком, он же педиатр, он же гость столицы, нянька и сиделка.

— Готовил по кулинарной книге, у вас нашел. Называется запеканка из макаронов и фарша. Юля! Вы не поверите, что они пишут! “Макароны отбросить”. Куда, спрашивается, отбросить, когда их есть надо? Если скажете, что невкусно, я сяду на пол и буду реветь. — Объедение! — заверила Юля, сняв пробу. Димка потребовал питания со всеми вместе на кухне, потому что он “полупостельный”.

— Какой-какой? — уставилась на сына Юля.

— Я прописал полупостельный режим, — пояснил доктор.

Два индейца во время веселого ужина обсуждали особенности охоты на мамонтов. “На бизонов”, — пыталась поправить Юля. Но ей снисходительно заметили, что на бизонов охотятся всякие простые индейцы, а такие смелые, как Зоркий Глаз и Чингачгук, исключительно на мамонтов.

Юля надеялась, что сын за день выяснит имя доктора. Не тут-то было! Димка величал его исключительно по псевдониму. И что удивительно! Димка имя бабушки по отцу, Изабелла, на сто ладов перевирает. А Чингачгук выговаривает без единой ошибки, от зубов отскакивает!

Сын почти безропотно отправился в ванную чистить зубы, потом смотреть “Спокойной ночи, малыши!” и самостоятельно отходить ко сну. Словом, вел себя как настоящий смелый индеец.

Чингачгук (других вариантов не выяснено) и Юля пили чай и вели неторопливый разговор о детях, их психологии и болезнях.

В какой-то момент Юля представила, что в ее доме, на этом месте за обеденным столом на кухне будет сидеть этот человек… День за днем, из года в год…

“О большем и мечтать не надо!” — вдруг услышала Юля внутренний голос. Голос принадлежал ей самой, только не нынешней, а как будто повзрослевшей и мудрой, пятидесятилетней.

Юля испугалась, что гость тоже услышал этот голос, четкий и громкий, без тени сомнения указывающий на очевидную истину. Голос сыграл роль ключика для двери, которую он распахнул, и вырвались на волю планы, мечты, надежды…

— Вы женаты? — не к месту и не по теме спросила Юля, поддавшись секундному помешательству.

— Да, — кивнул он, нахмурившись. — Моя жена прекрасный человек.

Много лет назад на фортепианном конкурсе в музыкальной школе Юля выступила лучше всех. Но первое место отдали другой девочке — “ты, Юля, должна понимать, у нее папа в Министерстве культуры”. Почему-то всегда, когда она страстно желает получить приз, возникает папа в Министерстве культуры или жена прекрасный человек.

— И дети есть? — притворно бодро спросила Юля.

— Полгода назад родилась дочка.

— Замечательно! — растянула Юля губы в улыбке.

Хотела замаскировать смущение и разочарование, но ей плохо удавалось.

Чингачгук не ответил на улыбку. Смотрел на Юлю серьезно и чуть растерянно, веки подрагивали, точно взглядом искал он на Юлином лице точку опоры, надежную и безопасную, но не находил.

Как долго они молча смотрели друг на друга? Наверное, несколько секунд или минуту. Но если произнести вслух все несказанные слова, понадобится время длиною в жизнь. Их общую жизнь, с рассказами о детских страхах и позорных, как тогда казалось, поступках, с размышлениями-самокопаниями “боюсь, что я человек низкого полета…”, “ах, ты цены себе не знаешь…”, с подсчитыванием денег до зарплаты и купленными в долг телевизором или шубой, со спорами после прочитанной книги или нового кинофильма, с обедами, завтраками, отпусками, болезнями и первоапрельскими розыгрышами. И всему этому счастью предшествовал бы чудный период целомудренной влюбленности, когда ты точно знаешь, что умеешь летать, и с жалостью смотришь на других бескрылых людей. А потом были бы пробуждения по утрам рядом с любимым, и несвежий запах из его рта не казался бы отвратительным, потому что у любимого ничто не может быть отвратительным.

Чтобы все свершилось, нужна была малость — протянуть руку и соединить ладони. Юля почувствовала, что у нее дрожат пальцы. Чингачгук посмотрел на свои руки и спрятал их под стол.

Их “малость” неизбежно обернется тяжкими страданиями для невинных и прекрасных людей. Взять на себя ответственность за эти страдания, чуть подтолкнуть застывший в моменте истины маятник — вот чего они ждали друг от друга. Но и он, и она были слишком трусливы… или щепетильны, или глупы, или нравственно честны.