Театр двойников - Нестерова Наталья

— Наверно, вам пора, — первой подала голос Юля.

— Пора, — согласился он и не двинулся с места. — Кстати, меня зовут Саша.

— Конечно! — встрепенулась Юля. — Александр! Какое прекрасное имя! Только дура могла его запамятовать.

— Имя как раз самое обыкновенное. Вот если бы меня нарекли…

— Сигизмунд, — подсказала Юля.

— Вроде того…

— То я бы намертво запомнила…

Они только выбрались из молчаливого и опасного диалога и снова были готовы в него впасть. Обсудить без слов, как замечательно они понимают друг друга.

— Нельзя! — приказала Юля то ли себе, то ли Саше и встала.

Она вышла в коридор и застыла там, словно указывая гостю на дверь. Саша прекрасно понял — грубое выпроваживание продиктовано не хамством, а страхом, что победа, одержанная над собой, окажется хлипкой. Юлю не мучила женская гордость: мужчина увидел, как он нравится, но не сделал шага навстречу. Уж очень явными, почти слышимыми, были характеристики, которые Саша отпускал в свой адрес — рохля, простофиля, осел, ты еще пожалеешь, дубина!

Он шумно набрал в легкие воздух, точно хотел сказать что-то решительное и важное. Запнулся, виновато закашлялся и попрощался:

— До свидания, Юля!

— До свидания, Саша-Чингачгук!

Началось все, как в анекдоте: приезжает муж из командировки, а в кровати чужой мужик. Так и было, только ничего смешного. Вася приехал на день раньше и обнаружил спящего мужчину. Не убил его, не покалечил, даже не разбудил. Развернулся и ушел.

Объясняю происхождение “любовника”. Мне позвонила подруга из Владивостока. В Москву летит ее знакомый, доставит нам гостинцы — крабы, икру и прочие морские деликатесы. Вечером у него поезд, не то в Брянск, не то в Борек. Можно ли ему оставить у нас вещи, пока гуляет по столице? Я, конечно, согласилась. И вот приезжает дальневосточный гость, говорит, что вторые сутки без сна, гулять по Москве желания у него нет.

— Извините за наглость, но не позволите ли прикорнуть на пару часиков?

— Какие проблемы! Сейчас я вам постелю, отдыхайте.

Не выгонять же усталого человека! Он нам полчемодана вкуснотищи приволок. Вася из командировки вернется, мечтала я, друзей созовем, устроим праздник даров моря.

Гость благополучно захрапел, а я решила сходить в магазин. Именно в это время и явился Вася! Понятное дело, я ничего не знала, ни о чем не догадывалась, и сердце от плохих мыслей у меня еще не стыло. Приготовила обед, накормила товарища и проводила.

Жду мужа. День жду, второй, третий. Начинаю обижаться: мог бы и позвонить, если задерживается. Отгоняю дочку от холодильника: не увлекайся деликатесами, отцу и гостям оставь. Настя учится в девятом классе, очень сообразительная девочка и на язычок острая.

— Это, — спрашивает, — у нас национальная забава такая: самим на черном хлебе сидеть, а перед гостями разносолами хвастаться?

— Когда ты на черном хлебе сидела?

— Не важно. Все лучшее — детям! Моему организму фосфор требуется. А фосфор в рыбе. У меня период полового созревания еще не закончился.

— Смотри, как бы не перезрела! Тройки по алгебре от недостатка фосфора?

Когда мы с дочерью начинаем пререкаться, остановить нас может только сериал по телевизору. Вася в такой ситуации обычно скрывается в ванной. Сидит там, пока мы не постучим в дверь, иди кино смотреть.

На четвертый день вместо мужа я получила письмо. От него же, любимого. Письмо я выучила наизусть, потому как читала раз двадцать, не в силах понять его смысл.

«Лена! Полагаю, что на развод тебе лучше подать самой. Я заранее согласен с любыми аргументами. Деньги для Насти буду переводить по почте. Надеюсь, ты не станешь оспаривать мое право видеться с дочерью по выходным. Василий».

Настя взяла у меня письмо, прочла и высказала свое мнение:

— Крэйзи! — В ответ на мое удивление пояснила: — У фазера крыша поехала.

Единственное разумное объяснение! Я бросилась к телефону, стала звонить друзьям и родственникам, деликатно выясняя, не слышали ли они о душевной болезни Васи и не знают ли, в каком сумасшедшем доме он лежит. О страшном диагнозе никто не ведал. Но Вася, вполне нормальный с виду, уже четыре дня ходит на работу! Где он ночует, узнать не удалось.

Давняя подруга обвинила меня в близорукости:

— Лена! У него баба! Ясно как божий день. Проморгала ты разлучницу. “Мой Вася не такой”, — передразнила она меня, — “Мой Вася верный”! Все они верные, пока трезвые, до первой рюмки и до первой юбки.

Роковая справедливость ее слов доходила до меня медленно — точно спицу в час по миллиметру в сердце загоняли. Всю ночь я не спала. То лежала бревном, то металась по квартире. Вдруг пошла на кухню, достала банку с красной икрой и стала есть ложкой. Мне казалось, я глотаю собственные горько-соленые слезы.

Конечно, я все знаю про женскую гордость, про то, что унижаться нельзя, а нужно ходить по парикмахерским с высоко поднятой головой. Тебя с грязью смешивают, — а ты доводи себя до внешнего совершенства. Я и дочь соответственно воспитываю: на гордых воду возят. Нет, это из другой оперы, от волнения все спуталось. Насте я внушаю: гордая девушка в подоле не принесет. Правда, у дочери ответ не задерживается: гордость не порок, а средство воздержания? Развитый ребенок, что и говорить.

В то утро после бессонной ночи я о всякой гордости забыла. Едва дождалась рассвета — понеслась отлавливать мужа у проходной завода. Два часа маршировала. Пить хотелось нестерпимо, но пост не покидала. Наконец, появился мой благоверный. Я выглядела не лучшим образом, но и он был не краше — осунулся и как-то потемнел лицом.

Я протянула ему письмо:

— Это что? Как понимать?

Вася смотрел в сторону, буркнул:

— Сегодня заеду после семи, вещи заберу.

Повернулся и скрылся за дверями проходной. Поговорили!

Я помчалась к метро, купила в киоске бутылочку воды, отошла в сторонку и стала пить прямо из горлышка. Рядом тем же занятием был поглощен мужчина в костюме и при галстуке. Он сделал передышку и заговорщически мне подмигнул:

— В пьянстве замечен не был, но по утрам пил холодную воду.

— Я не алкоголичка! Просто много красной икры съела.

— Пересмотрите версию, — посоветовал он, — звучит аристократично, но неправдоподобно.

Докатилась! Меня за пьянчужку принимают! Благодаря Васе! Чтобы показать глубину моего потрясения и переживания, скажу, что я забыла пойти на работу. Забыла — все! Не позвонила, не отпросилась — как отрезало трудовую деятельность. Будто не существует районного отделения Сбербанка, где я работаю оператором, будто не толпится с утра народ у окошек. Забыла обо всем, кроме Васи!