Шаги по стеклу - Бэнкс Иэн

— Совсем спятил, — отрезал Грэм.

— Беда вот в чем, — как ни в чем не бывало, — продолжал Слейтер, — то ли он не понимает, к чему я клоню, то ли не хочет понимать. К тому же возле него постоянно крутится этот противный Клод, его дружок... Сколько раз я этому типу говорил открытым текстом, что он урод, но до него не доходит. Вот у кого на самом деле мозгов нет. Я тут поинтересовался, как ему нравится Магритт, так он решил, что я спрашиваю про какую-то девицу с первого курса. Никак не удается отлучить его от Роджера. Я не переживу, если он гей. В том смысле, что он у Роджера был первым. Роджер сам по себе не так уж и глуп — это от его дружка распространяется зараза.

— Ха-ха, — сказал Грэм. Ему всегда было неловко выслушивать гомосексуалистские излияния Слейтера, хотя тот редко называл вещи своими именами, да и Грэма эти пристрастия никак не касались. Насколько он мог судить, за все время ему на глаза попался лишь один (как предполагалось — из многих) возлюбленный его приятеля.

— Сейчас я тебе кое-что расскажу, — внезапно оживился Слейтер, когда они переходили Джон-стрит. — У меня есть блестящая идея.

Грэм едва не заскрипел зубами:

— Какая же на этот раз? Создать очередную религию? Или огрести кучу денег? Или и то и другое?

— Идея литературная.

— «Пески любви». Знаю, слышал.

— А что, это был классный сюжет. Нет, теперь никакой романтики. — Они остановились на углу Грейз-Инн-роуд в ожидании зеленого света. На другой стороне точно так же остановились у светофора двое панков; они показывали пальцами на невозмутимого Слейтера и покатывались со смеху. Грэм воздел глаза к небу и тяжело вздохнул.

— Так вот, представь, насколько позволит твое воображение, — заговорил Слейтер, драматическим жестом разводя руки в стороны, — что перед нами некое...

— Короче, — обрезал Грэм.

Слейтер сделал обиженное лицо.

— Так вот: загнивающая технократическая империя, этакая Византия будущего, и там, в столице...

— Может, хватит научной фантастики?

— Ты ничего не понял, дурень, — не сдавался Слейтер. — Это... такая притча. А захочу — сделаю из нее детскую сказку. Ну, слушай дальше. В столице этой империи некий важный сановник закручивает интригу с дочерью императора.

И принцесса, и сам император требуют от него слишком многого, и в результате он отдает тайный приказ изготовить андроида, который мог бы подменять его на бесконечных церемониях и скучных приемах. Окружающие ни о чем не догадываются. Через какое-то время сей государственный муж добавляет андроиду мозгов, чтобы можно было отправлять его на охоту, на конфиденциальные встречи, а также на заседания кабинета министров с участием самого императора, — и все это ради того, чтобы еще дольше нежиться в объятиях принцессы. В один прекрасный день, не выдержав накала любовной страсти, сановник умирает. Все его обязанности переходят к андроиду; император приближает его к себе, а принцесса обнаруживает, что в альковном искусстве он намного превосходит покойного хозяина. Андроид всюду поспевает, потому что не тратит времени на сон. Но у него начинает зарождаться совесть, и он во всем признается императору. Император с улыбкой выслушивает его исповедь, а потом открывает у себя на груди смотровую панель и произносит: «По странному стечению обстоятельств...» Конец цитаты. Неплохо, да? Как ты считаешь?

Грэм глубоко вздохнул и после некоторого раздумья изрек с самым серьезным видом:

— Значит, этим летчикам ничего не стоило обкорнать свои ботинки. А как же военная форма?

Слейтер остановился в гневной растерянности и с досадой переспросил:

— Ты о чем?

Тут Грэм заметил — и от этого сразу засосало под ложечкой, — что они стоят прямо напротив места, которое всегда внушало ему тревогу.

Это была просто-напросто багетная мастерская, где также продавались офорты, постеры и абажуры качеством несколько выше среднего, но ее название — «Стокс» — вызывало у Грэма неприятные ассоциации. От этого названия его пробирал озноб.

Сток — такую фамилию носил его соперник, чья фигура грозной тучей нависала, словно Немезида, над ним и Сэрой. Сток был байкером; этого мачо, затянутого в черную кожу, никогда не удавалось рассмотреть с близкого расстояния. (Грэм как-то заглянул в лондонский телефонный справочник, но там Стоков оказалось целых полтора столбца; даже в городе с населением в шесть с половиной миллионов можно было предвидеть любые совпадения.) Между тем Слейтер продолжал:

— ...с какого боку?

— Да просто к слову пришлось, — ответил Грэм. Он уже пожалел, что подколол Слейтера.

— Я перед ним распинаюсь, а он все пропускает мимо ушей, — задохнулся от возмущения Слейтер.

Грэм кивком показал, что надо двигаться дальше:

— Ничего я не пропускаю мимо ушей.

Теперь у них на пути был фруктовый киоск Терри, откуда повеяло запахом свежей клубники, а дальше — аптека. Они дошли до развилки Кларкенуэлл-роуд и Роузбери-авеню. У корпусов Грейз-Инн-Билдингс, которые тянулись вдоль авеню, местами выдавались на тротуар зеленые фанерные щиты, за которыми велись ремонтные работы. Грэм и Слейтер едва протискивались по узкому коридору, оставленному между зеленой фанерой и щербатой кирпичной кладкой. Грэм смотрел на закопченные, битые оконные стекла; легкий ветерок шелестел выцветшими политическими плакатами.

— По-твоему, это бред? — спросил Слейтер, пытаясь на шаг опередить Грэма, чтобы заглянуть ему в глаза.

Грэм избегал встречаться с ним взглядом. Он размышлял, увяжется ли Слейтер за ним или дойдет только до Эйр-Гэллери, куда частенько захаживал в послеобеденные часы. Грэм не собирался скрывать от Слейтера свои чувства к Сэре — в конце концов, именно Слейтер в свое время их познакомил, но сегодня ему не хотелось видеть рядом никого из посторонних. Кроме того, он сгорал со стыда: на Слейтера глазели все прохожие, а тот и в ус не дул. Хоть бы снял эту идиотскую кепку, подумал Грэм.

— Да нет... все нормально, — примирительно ответил он, выбираясь из узкого прохода между обшарпанной стеной и зеленой фанерой. — Но, вообще говоря, — его губы тронула улыбка, — керамика тебе удается лучше всего.

— А тебе только и удается, что моими фразами шпарить, безусый юнец!

— Ладно. — Грэм в упор посмотрел на Слейтера. — Вернемся к нашим бананам.

— Я тебе что, обезьяна?

— Да ведь это твоя фраза!

— Ну и ну, — протянул Слейтер. — Поразительно. Вернее, паразительно.

Он остановился у пешеходного перехода через Ро-узбери-авеню, прямо напротив квадратного кирпичного здания Эйр-Гэллери, и повернулся к Грэму:

— Короче, что скажешь насчет моего сюжета?

— Что я могу сказать? — медленно начал Грэм, твердо решив сказать хоть что-нибудь ободряющее. — Замысел неплохой, только надо его слегка подработать.

— Вот как? — Слейтер отступил на шаг назад и выкатил глаза, а потом сделал шаг вперед, сощурился и приблизился почти вплотную к своему младшему приятелю, да так, что тот слегка отпрянул. — «Подработать»? Когда я стану знаменитым, Национальная портретная галерея закажет мой портрет, но тебе этого заказа не видать как своих ушей.

— Тебе туда? — Грэм указал на противоположную сторону улицы.

После мгновенного замешательства Слейтер все же кивнул, глядя на Эйр-Гэллери:

— Допустим. А ты, я вижу, спешишь от меня избавиться?

— Вовсе нет.

— Так я и поверил! Ты всю дорогу меня подгонял.

— Ничего подобного! — запротестовал Грэм. — Просто ты ходишь нога за ногу.

— Мы же с тобой беседовали.

— Ну и что? Я могу беседовать и на ходу.

— Скажи на милость! Один такой ловкий уже был — Джерри Форд! Да ты не тушуйся; поспорим, я знаю, куда ты направляешься?

— Неужели? — Грэм постарался напустить на себя беспечный вид.

— Точно, — подтвердил Слейтер. — Не притворяйся, будто тебя это не колышет. — По его лицу расплывалась улыбка, словно нефтяное пятно на поверхности воды. — Ты запал на нашу Сэру, правильно я говорю?

— Не то слово, — ответил Грэм, стараясь обратить все в шутку, однако понял, что Слейтер так просто не отстанет.

Но ведь его чувства не сводились к примитивной похоти — а если даже и сводились, то об этом не следовало говорить вслух; во всяком случае, Слейтер выбрал совершенно неподходящее время и место.

— Они того не стоят, мой мальчик, — с грустью в голосе произнес Слейтер и умудрено покачал головой. — Она тебя предаст. Не сейчас, так потом. Все они одинаковы.

Когда осуждение было выражено в открытую, Грэму стало легче; оно прозвучало как обыкновенный женоненавистнический выпад гея, возможно даже не вполне искренний, просто очередная маска Слейтера. Грэм не удержался от смеха. Слейтер пожал плечами и сказал:

— Ну, если у вас не сладится, знай, что ты всегда можешь прийти ко мне. — Он потрепал Грэма по плечу. — Поплачешь у меня на груди — она для этого дела вполне подходит.