Танатонавты - Вербер Бернар

Мы замерли, жадно ловя первое слово нашего необыкновенного путешественника. Каким бы ни было это слово, оно войдет в учебники истории, ведь оно будет произнесено тем, кто первым вернулся из страны мертвых.

Воцарилась тишина. Мы так ждали этого момента. До сих пор сплошные неудачи, а этот маньяк с походкой питекантропа все тянул и тянул с ответом, которого весь мир ждал целую вечность.

Феликс открыл рот. Вот, вот сейчас скажет. Нет, опять закрыл. Вторая попытка. Он прищурился и с трудом, хриплым голосом произнес:

– А-а… бл…дь.

Мы в изумлении уставились на него. Он потер лоб.

– Ну, бл…дь, во дают!

Он удивленно смотрел на нас, словно не понимал, откуда вдруг такое внимание к его особе.

– Ну что, дали мне двадцать восемь лет зачету?

Мы чуть не набросились на нашего пациента с объятиями и поздравлениями, но вовремя вспомнили, что ему надо прийти в себя. Рауль, однако, упорствовал:

– Как это было?

Феликс потер запястья и заморгал.

– Да как вам сказать… Ну, вылез я, значит, из кожи. Поначалу-то я чуть не наложил. Стал ну прямо как птичка. Блин! Летаю, значит, над собой… Ну! Поднялся вверх, а там все эти… мертвяки свежие, тоже летают. И такие рожи, главное! Мы полетали немного, а потом, смотрю, попали в круг, а он, блин, весь светится. Я такой по ящику видел, тигры через них прыгают.

Он перевел дыхание. Мы жадно ловили каждое его слово. Польщенный таким вниманием, он продолжал:

– Ваще, не поверишь! Ну как от карманного фонарика. Неоновый круг такой, а внутри свет, и этот свет типа говорит со мной. Иди, говорит, сюда. Ну, я и пошел. Бац! – и попал в огненный круг, как тигр в цирке. И пошел на фонарик…

Рауль не смог удержаться:

– На свет в центре, в огненном круге?

– Во-во. Как в мишень полетел. Не знаю, я говорил, у меня это все прямо в башке звучало. Он мне – давай, короче, еще ближе. Типа все будет хорошо.

– И вы туда пошли? – не выдержала Амандина.

– Ну да. И я там вижу, это типа как воронка, а в ней всякие штуковины вертятся.

– Какие штуковины?

– Да разные, какие! Звезды там, пар, струи какие-то странные вертятся в этой воронке. А она здоровая такая, хоть тыщу домов туда запихай.

Рауль ударил кулаком по ладони.

– Континент Мертвых! – воскликнул он. – Он видел Континент Мертвых!

– Продолжайте, прошу вас, – взмолился я.

– Ну вот, я туда ближе, еще ближе, а потом чую – еще малость, и я уже не вернусь. Ну-у, думаю, и на фига я тогда срок скашивал! А свет твердит у меня прямо в башке, что типа это все неважно, что на земле одна суета… Эх! И здоров же он говорить! И тут я чувствую, будто попал в пещеру Али-Бабы, а там полно сокровищ, только не золото-серебро, а всякие приятные ощущения. Хорошо так, тепло, сладко, мягко. Как маму нашел. Это самое… водички бы стаканчик, а? Во рту пересохло.

Амандина принесла воды. Кербоз залпом выпил воду и продолжил:

– Я ничего не мог поделать, только вперед идти. Блин! Но там вижу, вроде как стенка прозрачная. Не кирпичная, а мягкая, как ж…па. Я так и подумал: я в прозрачной ж…пе. Не, блин, думаю, так дело не пойдет. Если я за эту стенку сунусь, то назад уже не вернусь и прости-прощай мои двадцать восемь лет зачету. Тут я по тормозам.

Значит, я был прав, и они все там вставали перед выбором. Этот парень нашел причину вернуться. Я бы не вернулся.

Феликс вздохнул:

– Это, ваще, нелегко. Сам с собой боролся, чтоб развернуться на сто восемьдесят, вместе с душой-то. А потом вдруг какая-то длинная веревка, белая, вроде как серебряная, меня сюда – раз! И тут уж я гляделки открыл.

Мы были словно на седьмом небе. Все наши жертвы оказались не напрасны. Наши усилия наконец-то принесли плоды. Человек перешел границу смерти и вернулся рассказать о том свете. А что же там, дальше, в этом светящемся и нематериальном мире?

Теперь Феликс потребовал стакан рому.

Меня трясло от возбуждения:

– Надо созвать пресс-конференцию. Люди должны узнать…

Рауль тут же осадил меня.

– Слишком рано, – сказал он. – Пока все должно оставаться как есть: проект под грифом «Совершенно секретно».

Президент Люсиндер поглаживал Верцингеторига. Он был в восторге.

– Так что же, Меркассьер? Значит, у них получилось?

– Да. Я своими глазами видел кассету с записью взлета и посадки этого… танатонавта.

– Танатонавта?

– Они так называют подопытных. По-гречески это значит «разведчик смерти» или что-то в этом духе.

Президент прикрыл глаза и улыбнулся:

– Неплохо, совсем неплохо. Очень поэтично. Мне нравится. Похоже на научный термин, но это даже хорошо.

На самом деле Люсиндер ликовал. Неважно, как их называть: некропилоты, смертолетчики, визитеры рая… Смысл все тот же.

Меркассьер пытался снова обратить на себя внимание президента. В конце концов, именно он организатор проекта и, стало быть, имеет все основания гордиться успехом. Доверяя, как и прежде, стратегии, которую разработала его жена, он решился сказать:

– По сути, они такие же первооткрыватели, как разведчики Новой Австралии.

– О да, Меркассьер! Вы наконец ухватили мою мысль.

Министр пытался объяснить, какие выгоды несет это открытие: президент, обладающий невероятной дальновидностью, войдет в учебники истории. Люсиндер подумал: вот оно – бессмертие. Ему поставят памятники на площадях, назовут улицы его именем… Он уже немало заплатил за это: десятки погибших, почти сотня, но ему удалось осуществить задуманное!

Меркассьер прервал его мечты о славе:

– Что делать дальше, господин президент?

Результаты запуска первых танатонавтов превзошли все ожидания. Первый же доброволец, Феликс Кербоз, смог взлететь и вернуться на танатодром. Пионеры танатонавтики были поражены тем, как быстро они добились успеха.

В кельтской мифологии загробный мир – это таинственная область, где нет ни смерти, ни работы, ни зимы. Загробный мир населен богами, духами и вечно юными людьми. Галлы называли эту страну Аннвн. Там находятся котел воскрешения и котел изобилия. Котел воскрешения возвращает к жизни погибших воинов, а из котла изобилия питаются бессмертные.

Для галлов и ирландцев страна Аннвн так же реальна, как наш материальный мир. Существуют магические ритуалы, позволяющие перемещаться из одного мира в другой.

– Хотела бы я быть на месте Феликса.

Обычно сдержанная Амандина не скрывала радости. Я, как и после каждого эксперимента, подвозил ее домой. Мы были слегка пьяны. Наш тайный триумф мы отпраздновали только бутылкой игристого – на большее денег не хватило, но мы чокались пластмассовыми стаканчиками, как хрустальными фужерами.

– Какой фантастический момент мы пережили! Как бы я хотела стать первым человеком, ступившим на Континент Мертвых и вернувшимся обратно! Как бы я хотела быть на месте Феликса!

Я попытался вернуть ее к реальности.

– Все это не так просто. У Феликса была особая причина, чтобы вернуться. Вы же слышали, его тоже притягивал свет. Он колебался, возвращаться ли ему. Феликс сумел это сделать только потому, что отчаянно хотел выйти на свободу именно в этом мире.

Я прибавил газу. За окнами машины в полумраке проносился угрюмый пригородный пейзаж. Я взглянул на Амандину, которая преспокойно пудрила нос. Машина подскакивала на ухабах, но это ей не мешало.

Я начинал лучше понимать Амандину. Рауль как-то рассказывал мне о ней. Эта красивая девушка была очень хорошей медсестрой. Но слишком ответственной. Она работала в больнице, ей было поручено ухаживать за пациентами, и она добросовестно выполняла свою работу. Однако больные иногда умирали, и Амандина не могла с этим смириться. Еще в школе она не выносила, когда ей ставили плохие оценки. Так и в больнице каждая смерть казалась ей еще одной двойкой. Даже если ее больной умирал на операционном столе, она все равно чувствовала себя виноватой.

Коллеги твердили ей, что она тут ни при чем, но Амандина им не верила. Каждая смерть казалась ей новым доказательством ее некомпетентности.

Амандина считала, что люди гибнут из-за того, что им не хватает любви. Она была убеждена, что человек, умирающий от рака, сам сделал шаг навстречу болезни, и только потому, что близкие не смогли научить его любить жизнь.

Амандина старалась любить каждого пациента. Но они все равно умирали, и она упрекала себя за то, что любила их недостаточно сильно.

Разумеется, с таким характером Амандине следовало выбрать другую профессию. Но ее, как и Рауля, неудачи заставляли продолжать попытки – до полной победы или разгрома. Она немедленно откликнулась, увидев объявление о том, что для работы, связанной с уходом за умирающими, требуется трудолюбивая медсестра. Едва Рауль Разорбак упомянул о проекте «Парадиз», как Амандина тут же решила посвятить себя этому начинанию – возвращению умерших в мир живых.