Медленной шлюпкой в Китай - Мураками Харуки

обмену не подлежит. Поезжай хоть на край света — не подлежит.

Понимаешь, о чем я?

На этом конец моему объяснению.

Жалобу — отклонить!

Но если рассмотреть ее не с точки зрения торговли — что я, по правде, делаю очень часто, — то лично я очень тебе сочувствую. Еще бы, перепутать Брамса с Малером. Нет, я не вру. Именно поэтому я и шлю тебе не просто канцелярское извещение, а вот такое, в каком-то смысле дружеское послание.

По правде говоря, всю эту неделю я несколько раз порывался написать тебе письмо. «Прости, но по торговым соображениям заменить тебе пластинку я не могу. Однако нечто в твоем письме затронуло мою душу. Что касается меня... бла-бла-бла». Вот такое письмо. Но толком ничего не вышло. Писать письма я умею неплохо, но сажусь писать тебе — и нужные слова как назло куда-то пропадают. А в голову лезут совсем неуместные. Странно.

Так вот, я решил не писать тебе в ответ. Уж лучше не слать ничего, чем письмо неполноценное. Ты так не считаешь? Я — да. Небезупречное письмо — как взятое с потолка расписание.

Однако сегодня утром, когда перед клеткой кенгуру наслоились друг на друга тридцать шесть факторов, я получил откровение. А именно — великое несовершенство. Что же это такое, великое несовершенство, можешь спросить ты — и, пожалуй, спросишь. Великое несовершенство — попросту говоря, когда кто-то в конечном результате прощает кого-то. Например, так: я прощаю кенгуру, кенгуру прощает тебя, а ты — меня.

Фу-у.

Но подобный цикл не бесконечен. Возникнет момент, когда кенгуру не захочет больше прощать тебя. Но не стоит бояться кенгуру только за это. В этом нет ни твоей вины, ни вины кенгуру. Да и, пожалуй, моей тоже. У кенгуру есть свои непростые обстоятельства. Кто сможет критиковать за это кенгуру?

Поймать момент! Вот все, что мы можем. Поймать момент и сделать памятную фотографию. В первом ряду слева направо: ты, кенгуру и я.

Все, решил письмо больше не писать. Все равно не получается. Например, я пишу слово «случайно». Однако и ты, и я чувствуем в этом слове разный (хорошо, если не противоположный) смысл. Мне кажется, что это несправедливо. Я уже разделся до трусов, а ты лишь расстегнула три пуговицы на лифчике. Действительно несправедливо.

Поэтому я купил кассету и решил письмо наговорить.

(Свист: «Марш полковника Боги»^[11], восемь тактов.)

Как? Слышно?

* * *

Не знаю, как ты воспримешь это письмо (в смысле, кассету). Даже представить себе не могу. Может даже, тебе это будет неприятно. Почему?.. Потому что это крайне редкий случай — когда работник отдела контроля товаров универмага в ответ на жалобу клиентки отправляет ей наговоренный на пленку ответ, который к тому же — сообщение личного характера. Можно даже назвать эту затею дурацкой. И если ты рассердишься и отправишь кассету моему начальству, то тем самым поставишь меня в очень неловкое положение.

Хотя, что я смогу поделать, если ты захочешь поступить именно так?

Пусть даже так и будет, я не стану сердиться на тебя.

Слышишь? Наши позиции на сто процентов равны. Я имею право отправить тебе письмо, а ты имеешь право испортить мне жизнь.

Ведь так же?

Мы — квиты. Помни об этом.

Да, совсем забыл. Я назвал это письмо «кенгуриным коммюнике».

Еще бы — у всего на свете должны быть имена.

Например, если ты ведешь дневник, то вместо длиннющего «сегодня получила ответ из отдела контроля товаров универмага на свою жалобу» достаточно лишь написать «сегодня доставили кенгуриное коммюнике». Кстати, как тебе нравится название — «кенгуриное коммюнике»? Представляешь, с другого конца луга скачет кенгуру с полной сумкой почты.

Скок-скок-скок (звучат удары о стол).

Дальше тук-тук-тук. Понятно?

Не хочешь открывать дверь — можно не открывать. На самом деле, поступай, как знаешь. Не хочешь слушать дальше — останови кассету и брось ее в мусорку. Я же просто хочу сесть перед входом в твой дом и поболтать сам с собой. Только и всего. Я совершенно не знаю, слышишь ли ты меня сейчас. А если я не уверен, то какая разница, слышишь или нет. Ха-ха-ха.

О'кей. Ладно, поехали дальше.

Хотя... несовершенство — вещь непростая. Что может быть горше речи перед микрофоном без черновика и каких-либо набросков? Будто стоишь посреди пустыни и разбрызгиваешь воду из стакана. Ничего не видишь, ни на что не реагируешь.

Поэтому я говорю, глядя все это время на стрелку счетчика уровня записи. Знаешь, нет, это такая штука, которая дергается от громкости. По-английски называется «VU», но что это за буквы, я не знаю. Во всяком случае, они (эти стрелки) — единственное, что хоть как-то реагирует на мою речь.