Последний романтик - Гилберт Элизабет

А потом по всему лесу стали появляться землемерные столбы. Я не знал, для чего они, – но понимал, что ничего хорошего ждать не приходится. Понимал, что это вторжение в живую природу и пытался вырвать столбы там, где они появлялись. Но я был всего лишь ребенком – разве мог я остановить строителей? Они с корнем вырубили мой лес и застроили всю территорию домами. Землю, которую я любил, уничтожили, а ручей превратился в очередной загрязненный водоем. Леса не осталось. Гарднер-Вудз умер. От него осталось лишь имя.

Потом я переехал в вигвам, который поставил на участке моих друзей недалеко от Алленз-Ноб, где растет лиственный лес. Я жил там до тех пор, пока участок не расчистили под жилое строительство. Потом я встретил старого горца из Буна, Джея Миллера, и тот разрешил мне поставить вигвам на своей чудесной земле в Аппалачах. Мне там очень нравилось. Я жил на опушке леса Говардс-Ноб, где водились медведи, дикие индюшки и рос женьшень. У самого входа в вигвам был источник, из которого я пил каждое утро. И жизнь моя была прекрасна до того дня, когда старина Джей Миллер не решил погнаться за всемогущим долларом и не продал лес на древесину. Приехали ребята из лесозаготовочной компании и построили лесопилку прямо рядом с моим домом. Они подбирались всё ближе, уничтожая все деревья до последнего, что стояли между ними и моим вигвамом. В то время я как раз заканчивал колледж, и, чтобы готовиться к экзаменам, мне приходилось пользоваться берушами – столько шума было от лесопилки. Когда я наконец переехал, лес, который я любил и который дарил мне жизнь, пропитание, одежду, превратился в гигантское поле с пеньками. Чистейший источник, из которого я пил, был испорчен и заилился.

Так что мне было делать? Именно тогда я понял, что мораль из „Возвращения в тенистую рощу“ – сплошное вранье. Это наглая ложь, цель которой – убедить детишек в том, что на Западе всегда найдется другой лес, да и звери всегда найдут другой дом – он где-то там, за холмами. Детям пудрят мозги, внушая, что нет ничего страшного в том, что приехали бульдозеры. Но это не так, и мы должны рассказать людям, что это ложь, потому что бульдозеры будут приезжать и приезжать, пока деревьев больше не останется. И нет безопасных мест. И что я сделал, когда понял это? Я решил купить свой лес и бороться насмерть с любым, кто захочет его уничтожить. Это был единственный выход и самый важный мой поступок в этой жизни».

Юстас понял, что пришло время искать Черепаший остров.

«Земля, я должен купить землю, – раз за разом писал он в дневнике в начале 1980-х годов, точно напоминая себе о том, что нужно сделать. – Своя земля! Я мечтаю о ней. Хочу ее. Ради нее я готов пойти на жертву».

Вот то самое место!

Америка, ее земли и мечтательный характер ее жителей всегда легко вписывались в утопические теории. Можно даже поспорить, что любой, кто приехал в Америку по доброй воле, был утопистом в миниатюре – человеком, у которого было собственное, пусть даже скромное, представление о кусочке рая в Новом Свете. Правда, есть и такое мнение, что эта страна была утопией в течение тысячелетий до прихода европейцев, которые, появившись в Америке, тут же принялись всё уничтожать и подстраивать эту землю под свои конкретные планы. Но вы только представьте, какой Америка казалась ранним поселенцам: свободная, безграничная, безлюдная. Нетрудно было поддаться искушению и начать мечтать об обществе, которое можно здесь создать.

Разумеется, идею утопии придумали не американцы. Как обычно, этим мы обязаны грекам. А европейцы строили планы идеального общества еще до начала эпохи Возрождения. Сэр Томас Мор, Томмазо Кампанелла, Фрэнсис Бэкон – у всех них были свои теории, как позднее у Рабле, Монтеня и Гоббса. Но этим ученым мужам не удалось превратить идеи в реальность. Они были мыслителями и писателями, а не харизматичными лидерами. Кроме того, на истерзанной войнами карте Старого Света не осталось мест, где можно было бы воплотить настоящую утопию. С политической, географической, социальной точки зрения это было невозможно. Поэтому все эти ученые напоминали кораблестроителей, которые никогда не видели море. Они могли навоображать кораблей любого размера и формы, но этим судам никогда не пришлось бы расправить паруса.

Но с открытием Америки – точнее, с появлением самого понятия «Америка» в современном представлении – мыслители, писатели, а с ними и харизматичные лидеры получили проблему на свою голову. Потому что Америка была тем местом, где все их теории могли осуществиться. Стоило лишь приобрести немного земли и уговорить отправиться за собой группу людей. И вот, в добавление к крупным утопическим планам таких деятелей, как Джефферсон (планам, которые впоследствии стали называться «правительством»), по всей стране возникли десятки утопических схем поменьше – и куда экзотичнее.

Между 1800 и 1900 годами в Америке с переменным успехом возникли более сотни подобных общин. Идея основать общину Амана в Америке пришла в голову немецким инспирационалистам, галантерейщику, плотнику и безграмотной горничной, еще в Германии. Но лишь в 1842 году, когда аманисты эмигрировали в США и купили пять тысяч акров земли близ Буффало, их мечты осуществились. Эта община, где царили принципы строгости, немногословия, трезвости, высокой организованности и ремесленного профессионализма, достигла процветания и впоследствии, выгодно продав свою землю, перебралась в Айову, где ее члены благополучно жили до 1932 года. Такой же успех ждал шекеров[34] – эта секта продержалась дольше всех, что удивительно, если учесть, что они проповедовали целибат. А трудолюбивые раппиты из общества «Гармония»[35] за первый год проживания в долине Коннокенессинг, Пенсильвания, соорудили пятьдесят бревенчатых домов, школу, мукомольную мельницу, амбар и расчистили 150 акров земли.

Но дела у большинства американских утопических общин обстояли не так хорошо. Обычно они разваливались при столкновении с совершенно неутопическими реалиями, такими как банкротство, внутренняя борьба за власть, неразрешимые философские разногласия и банальное человеческое несчастье. Общество «Новая Гармония» было основано в Индиане в 1825 году Робертом Оуэном, который назвал свой проект «новой империей добра». По замыслу Оуэна, «добро» должно было разнестись «от общины к общине, от штата к штату, от континента к континенту и, наконец, объять собой весь мир, проливая свет и изобилие на сынов человеческих, даря им счастье». За Оуэном последовали несколько сотен приверженцев, но у него не было конкретного экономического плана, и, когда община начала разваливаться, он быстро уехал в Англию. А его последователи приняли пять конституций за один год и раскололись на четыре соперничающие секты. В конце концов община распалась вследствие десятка судебных процессов.

Колония Бишоп-Хилл была основана шведом Эриком Янссоном, который в 1846 году привез восемьсот своих последователей в США с целью основать социалистическое общество. Первую зиму верующие провели в пещерах Иллинойса, где за две недели от холеры умерли 144 человека; Янссон же просто наблюдал, как его последователи гибнут один за другим, и сопровождал их уход сказанными радостным тоном словами: «Идите же, покойтесь с миром!» Община спиритуалистов в Маунтин-Коув основала идеальное общество в виргинской глуши – по их подсчетам, именно в этом месте располагался Эдемский сад. Но, как и Адам с Евой, спиритуалисты даже пикнуть не успели, как из рая их изгнали: эксперимент продлился всего два года. Беззаботные фрутландеры[36] появились на свет благодаря Бронсону Элкотту, харизматичному пропагандисту «глубоких размышлений», который верил, что работать нужно лишь по «велению духа». Фрутландерам принадлежит американский рекорд как самой быстро развалившейся общине: они продержались лето 1843 года и разошлись по домам, когда стало холодать.

Икарианцы[37] прибыли в Америку из Франции. Отправляя их в путь, их вдохновитель Этьен Кабе произнес следующее напутствие: «3 февраля 1848 года войдет в историю, ибо в этот день свершилось одно из величайших событий в истории человечества: первый отряд на корабле „Рим“ отбыл в Икарию… Да будут благосклонны к вам ветер и волны, солдаты рода человеческого!» Пожалуй, ни одни солдаты рода человеческого не испытали столько страданий, как икарианцы, поселившиеся на ста тысячах акров болотистых земель в окрестностях Нового Орлеана, где один за другим умерли от малярии, изнурения, голода, утомления и ударов молнии.

И всё же любимым утопистом всех времен и народов остается Шарль Фурье. Фурье всё рассчитал и расписал в нескольких толстенных книгах. В середине XIX века секты его приверженцев возникали по всей Америке, а особенно в Новой Англии, где после сурового экономического кризиса множество мужчин остались без работы. Из сорока фурьеристских общин, основанных в Штатах, лишь три продержались более двух лет. Когда я смотрю на это с современных позиций, мне сложно представить, как идеи Фурье вообще смогли распространиться за пределы его изумительно больной головы. И всё же, наверное, было что-то привлекательное в его упорядоченной теории, раз ему удалось убедить американцев (а они искали конкретных ответов на вопросы), что именно она им нужна.