Будешь моей мамой - Волчок Ирина

Еще лучше был задний дворик с беседкой, оплетенной хмелем, небольшой печью под открытым небом, столом, окруженным вкопанными в землю скамейками, и маленьким бассейном, выложенным светло-зеленым кафелем. Сад был большой, довольно старый, немножко запущенный, но и это Ольге нравилось. Когда днем после обеда Чижик засыпал, она выбиралась в сад и бродила там в сопровождении двух немецких овчарок — Розы и Цезаря. Собаки были тоже очень хорошие. Она с ними сразу подружилась, потому что Роза и Цезарь любили Чижика, умели с ней играть, а главное — следить, чтобы с Чижиком ничего плохого не случилось. Саша-маленький объяснил, что Розу и Цезаря специально учили для службы слепым. Очень хорошие собаки.

Что Ольге не очень понравилось — так это высоченный забор, окружающий усадьбу. Зачем? Ничего особо ценного, насколько Ольга понимала, в доме не было. И Игорь Дмитриевич все-таки не какой-нибудь криминальный авторитет, которых обязательно убивают наемные киллеры. Но было заметно, что он все время чего-то опасается. И в городе, и здесь. Замки эти немыслимые, сигнализация, Саша-маленький — что-то вроде телохранителя Игоря Дмитриевича. Вернее, не столько Игоря Дмитриевича, сколько Анны. Во всяком случае, она не заметила, чтобы он занимался хоть какой-нибудь полезной деятельностью. Зато Саша-маленький всегда сопровождал их в поездках, околачивался рядом, если приезжали чужие — заказчики какие-то, что ли, — и Ольге ни разу не удалось погулять с Чижиком вдвоем — Саша-маленький непременно сопровождал их, не оставляя ни на минуту. И в городе так было, и здесь. Два раза Игорь Дмитриевич уезжал из Семина по каким-то своим фирменным делам, и оба раза перед его отъездом появлялся Саша-маленький, а после отъезда Игоря Дмитриевича Саша-маленький ничего не делал, только ходил за Ольгой и Анной и не спускал с них своих рыжих, кошачьих глаз. Этот немигающий хищный взгляд неимоверно раздражал Ольгу. Ну, если его работа — охранять Чижика, так пусть на Чижика и смотрит. Она-то при чем? Или он решил охранять Чижика заодно и от нее? Свихнуться можно.

А потом она заметила, что Саша-маленький не только смотрит на нее, но старается прикоснуться при каждом удобном случае. И при неудобном тоже. То за руку ее возьмет, вроде бы помогая сойти с лестницы, то по голове погладит, якобы смахивая сухой листок… А вчера вообще с яблони снял — словно боялся, что Ольга упадет. Как же, потому… Она и не думала падать. Как раз наоборот — так крепко держалась, что Саша-маленький ее чуть с веткой от яблони не оторвал. Она от неожиданности замахала руками и, конечно, попала локтем ему в переносицу. Саша-маленький от боли зашипел сквозь зубы, зажмурился, но ее не выпустил. Еще крепче прижал к каменной груди словно каменными руками. Ольга даже и трепыхаться не пробовала. Амбал. И как хоть они вырастают такими огромными? Наверное, другая порода. Все люди произошли от обезьян, а эти — от мамонтов.

— Извини. — Она совершенно не чувствовала себя виноватой. — Я нечаянно.

— Представляю, что было бы, если бы нарочно вмазала. — Саша-маленький открыл глаза, проморгался. — Самбо? Кикбоксинг? Тхеквондо? А, я понял! У тебя черный пояс по карате.

Глаза у него были сейчас не рыжие, а очень черные от расплывшихся во всю радужку зрачков. И похоже, он не собирался выпускать ее из этого капкана, который, надо полагать, считал объятиями.

— Я очень щекотки боюсь, — объяснила Ольга как можно спокойнее. — Не выношу, когда меня трогают… Сразу такая злоба в душе поднимается… Даже, можно сказать, ненависть.

Саша-маленький минуту молчал, глядя ей в глаза, а потом осторожно поставил ее на землю.

— Понял, — ненатурально весело заметил он и потрогал быстро опухающую переносицу. — Больше не буду. Без крайней необходимости.

Не то чтобы Ольга ему не поверила, но присутствие Саши-маленького ее все равно стесняло, хоть он пока и выполнял свое обещание — руками не трогал. Зато смотрел все время так… Ну что теперь, паранджу носить, что ли? Надо как-нибудь осторожно у Игоря Дмитриевича разузнать, часто ли Саша-маленький будет здесь околачиваться.

Ольга сидела на верхней ступеньке крыльца — рисовала Цезаря, развалившегося неподалеку в позе ленивого Сфинкса, прислушивалась к звукам на втором этаже — не проснется ли Чижик — и обдумывала возможные варианты разговора о Саше с Игорем Дмитриевичем. В доме раздались неторопливые мягкие шаги, дверь за ее спиной открылась, чуть колыхнув неподвижный густой воздух душного вечера, пахнуло слабым ароматом хвойного дерева, и Цезарь, не трогаясь с места, с ожиданием глянул поверх головы Ольги и шевельнул хвостом. На ловца и зверь бежит. Вот сейчас и надо как-нибудь начать разговор о Саше-маленьком.

Игорь Дмитриевич подошел, встал у нее за спиной и пару минут стоял молча. Наверное, портрет Цезаря разглядывал. Хотя нет, спохватилась Ольга, он же в таких сумерках вряд ли что-нибудь видит. Она оглянулась. Игорь стоял, руки в карманах, и пристально глядел вовсе не на портрет Цезаря. На нее.

— Я вас спросить хотела, — начала Ольга.

— Я вас спросить хотел, — в тот же миг произнес он.

Оба замолчали, выжидающе глядя друг на друга, потом он присел на ступеньку рядом с ней и сбоку заглянул ей в лицо:

— Сначала вы спрашивайте.

— Нет, лучше вы. — Ольга отложила бумагу и карандаш и тихо чмокнула губами, разрешая Цезарю шевелиться по своему усмотрению. — У меня так, глупости. Ваш вопрос наверняка важнее. Что-нибудь о Чижике, да?

— Нет. — Он все смотрел на нее, склонив к плечу голову, слегка улыбаясь. Но глаза у него были очень серьезные, даже настороженные какие-то. — Это не о Чижике. Но тоже очень важно. Ольга, вы за что Сашу-маленького покалечили?

— Господи. — Ольга так испугалась, что сердце ее пропустило удар, а потом затрепыхалось осиновым листом. — Там что-то серьезное, да? Я же нечаянно! У него перелом, да? Я не подумала сразу. Да и не похоже было, даже кровь не пошла… Обычно кровь носом при любом ударе идет, вот я и не поняла… Его в больницу отвезли? Мне казалось, что он весь день нормально себя чувствовал… Мне надо было самой посмотреть…

— Ольга. — Игорь Дмитриевич смотрел на нее ошеломленно. — Погодите. Чего там серьезного может быть? Почему вы всегда так охотно во всем себя вините? Вы — и Саша-маленький! Перелом, как же… Даже не надейтесь. Чтобы Саше-маленькому чего-нибудь поломать, нужны хотя бы пятеро таких, как я. А таких, как вы, нужна хотя бы сотня. И то если при этом Саша-маленький будет сидеть смирно, не шевелиться и даже не дышать — чтобы вас ветром не отнесло. Я к чему спросил-то… Я к тому спросил, что, если уж вы ему промеж глаз все-таки засветили, стало быть, он это заслужил. Так вот, я хочу знать, чем он заслужил. Что произошло? Он вас обидел?