Остромов, или Ученик чародея - Быков Дмитрий Львович

Все сходятся в том, что люди делятся на два типа, но критерий, кажется, утрачен, и наши усилия сводятся лишь к тому, чтобы его восстановить. Рискнем предположить, что искомый признак как раз и есть жажда той матрицы — или, если угодно, принадлежности, — которая нам в критический момент позволит все. Одни жаждут принадлежать к общности и всю жизнь ее ищут, чтобы однажды на нее сослаться, другим эта общность немыслима и всякая принадлежность мучительна. Но поистине забавно зрелище того, кто рушит чужие общности для укрепления своей; кто другим запрещает все, а себе — ничего; и Коган был бы забавен Гольдштейну, не будь Гольдштейн таким же Коганом.

И Коган начал вспоминать, и, представьте себе, многое вспомнил, и среди всех участников этой истории отделался самым легким испугом — сменил работу, переехал в Москву, и след его затерялся.

8

Но кто неистовей всех топил Остромова — так это женщины, у которых инстинкт самоспасения поставлен еще лучше, чем у мужчин известного рода. Правда, есть среди них и те, что жертвуют всем ради спасения возлюбленного, преимущественно негодяя, и это их особое чутье — гибнуть именно ради негодяев, потому что недемонические персонажи им неинтересны; но большая их часть снабжена от природы таким инстинктом самоспасения — ради очага, потомства, да чего хотите, — что будут топить кого угодно, лишь бы целы были их отсыревшие стены, пузатые мужья и золотушные дети.

Допросили и тещу, у которой он жил поначалу.

— Безнравственный человек, — сказала теща, — уморил тестя, с дочерью был груб. Он с самого начала, я знаю, погуливал. Я знаю этот тип. Никогда не понимала, что, собственно, Аня в нем… И у меня после него белье пропало. Я думала на мальчика соседского, но понимаю теперь, конечно, что он и больше некому.

О прошлом Остромова теща не знала ничего, но показала, что чутье ее никогда не обманывало, и безобманное это чутье подсказывало ей, что он и всегда был человек сомнительный.

— Уж вы поверьте, — повторяла она. — Уж это так. Я покойного мужа как увидела, так поняла, что положу его в гроб, и так это и оказалось. Он был не жилец, чистый, хрустальный человек. И вот вас я вижу, вижу, что вы скорее дадите отрезать себе руку, чем возьмете чужое. Вы на мое чутье можете сослаться, оно никогда еще…

И Осипов, смеясь, протоколировал.

Варварина, актриса, не отставала. Удивительно, как он сумел ей насолить.

— Я вообще не понимаю, — сказала она, вызванная в качестве свидетельницы по показаниям Когана, который видел ее в кружке, — как мог этот человек, эта низкая натура… почему к нему прислушивались образованные люди. Я всего дважды, ну, может, трижды… Вообще не понимаю этого мракобесия. Но мне кажется, что он и сам всерьез не принимал. Он половой психопат, мне кажется. Я бы на вашем месте назначила ему проверку. Он все это затеял только для того, чтобы иметь любовниц, доступ, полную власть. Он лечил этим, тут что-то мерзкое, что-то распутинское. Он одним говорил, что исцеляет, другим — что посвящает, а на самом деле это было все только для одного. И я быстро поняла это. У меня сейчас, я прошу заметить, совершенно другая жизнь. Я люблю, хочу строить семью. С заведующим рабочего клуба. Я хочу забыть, как стыдный кошмар… И, кстати, с появлением в моей жизни нового человека с истинно новым происхождением прошли эти чудовищные мигрени, которые он порывался исцелять я даже не могу сказать как.

Но кто особенно его топтал, так это Алчевская, с которой, собственно, ничего и не было. Для Алчевской это был бенефис. Остромов сам на нее показал, чтобы объяснить происхождение меча. Меч был не украден, а отдан добровольно.

— Это чудовище, — томно сказала Алчевская. — Вы представить себе не можете.

— А что? — заинтересовался Осипов.

— Это маниак. Я в жизни не встречала подобного. Он пришел якобы за мечом, но меч был не более как предлог, проверьте. Он и не интересовался этим мечом совершенно. Он сразу, как был, повалился на меня вот так, — и Алчевская стала показывать, как повалился. — И стал хватать, — Алчевская стала хватать.

— Почему не звали на помощь? — поинтересовался Осипов.

— Ах, но как я могла? Он сразу заткнул мне рот и…

— Достаточно, — смутился Осипов.

— Нет, главное не это! Он утверждал потом, что посвящает меня в третью степень, сразу в третью, минуя две первые. При этом он обнимал меня вот так, — и она показала Осипову, как именно Остромов ее обнимал. Осипов отпрыгнул.