Вызов врача - Нестерова Наталья

Мария Петровна сняла с ноги Ирины нейлоновый носочек, умело накладывала повязку, восьмеркой обводя, фиксируя, голеностопный сустав. Ирине не следовало позволять этой перевязки, сама бы отлично справилась.

Если не брать в расчет врачебный осмотр, это были первые прикосновения матери к дочери. Мария Петровна, испытывая сильнейшее волнение, старалась подавить желание ласково погладить коленку дочери, поцеловать, прижаться щекой. Умиление захлестнуло Марию Петровну, перешло в нервное возбуждение со звоном в ушах, с комом в горле, с непролитыми слезами, с бьющим о грудную клетку сердцем. Она боялась дышать, мелко сопела носом. Хотя страстно хотелось набрать полные легкие воздуха. Но тогда вырвется душераздирающий стон, будто у раненого животного, или, напротив, оглушительный победный крик воина на вершине вражеской крепости. Завопит – напугает девочку.

Ирине передалось волнение матери. Не могло не передаться, хотя и собственного трепета было под завязку, с перехлестом. Нога, которую бинтовала мать, словно лишилась кожи, остались голые нервы. Они звенели от напряжения, принимая горячую энергию. Ирину бросило в жар. Она чувствовала, что покраснело лицо, стали влажными спина и живот. Возбуждение было сродни сексуальному, только без эротической составляющей. Страстно хотелось неиспытанного – материнской ласки. Именно от этой женщины, чей склоненный затылок с закрашенной сединой рассматривала.

«Господи! – мысленно испугалась Ирина. – Что со мной происходит? Обними меня, мама! Нет! Ведь я ненавижу ее!»

Мария Петровна закрепила конец бинта, надела носочек, поднялась.

– Благодарю! – хрипло произнесла Ира.

– Угу! – кивнула Мария Петровна, все еще опасаясь открыть рот.

Она снова подошла к окну, попробовала глубоко вздохнуть. Получилось. Надо успокоиться, отвлечься.

– Лошади, – проговорила Мария Петровна.

– Кто?

– Мы с тобой как лошади, которые ходят по кругу. Сначала я тебя заставляла чай пить, потом ты меня кормила. Ты меня лечила, потом я тебя перевязывала.

– Это ничего не значит. Хотя должна признать: ты обладаешь редкой способностью доводить людей до белого каления. Мой муж говорит, что меня может заставить закричать только горячий утюг, приложенный пониже спины. Ты обошлась без утюга.

– Он у тебя что, садист?

– В определенном смысле.

– Бьет тебя? – резко повернулась мать.

– Преимущественно интеллектом.

– Больно? – улыбнулась Мария Петровна.

– Остроумно. Я позвоню? – Ирина показала на телефон.

– Сиди!

Взяла аппарат и поднесла Ирине. Движения Марии Петровны, не привычной к угодливости, были суетливы и карикатурно подобострастны.

– Папа? – спросила Ирина, набрав номер и дождавшись ответа. – Добрый вечер, папа! Как ты себя чувствуешь? А давление? Лекарство принял? Николеньку забрали из садика? Павел привел? Да, задерживаюсь. У пациентки. Приступ стенокардии купируем. Нет, не надо меня встречать… Сыночек? Здравствуй, маленький! Наказали? Тебя наказали во время тихого часа? Николенька, Татьяна Самойловна не могла тебя наказать за то, что ты пошел в туалет. Ты за ней пошел? Зачем? Что-что посмотреть? Папа смеется? Дай папе трубку… Ты находишь это забавным? У твоего сына нездоровый интерес. Здоровый? Я даже знаю, в кого он такой здоровый. Павел, прекрати дурачиться и поговори с сыном. Что он спрашивает? Павел, ничего не говори ему! Я знаю, как ты объяснишь. Нет, не надо на собачках! И на птичках не надо! Отвлеки его на мультики. Да, скоро… наверно… не знаю. А что у меня с голосом? Не придумывай! Нормальный у меня голос. Ты хлеб купил? Забыл, естественно? Да, я постараюсь… не поздно. Целую! Пока! – Ирина положила трубку.

– Возьми хлеб у меня. Два батона, свежие. Мне столько не требуется.

– Спасибо, но муж сказал, что сходит в булочную.

– Я… я очень рада, что у тебя хорошая, дружная, любящая семья.

– Но и тебе на личную жизнь жаловаться не приходится.

– Почему ты так думаешь?

– Сама хвасталась молодыми любовниками да бурными страстями.

– Это ты про Толика? Да он мне тысячу лет не нужен! Он не под меня клинья забивает, а под коллекцию монет мужа. Думает, я не догадываюсь. Влюбленного из себя корчит… Молокосос! Облапошить старушку надеется, а я его за нос вожу ради спортивного интереса.

– Подобный интерес у тебя называется «спортивный»? Тогда вы со своей французской подругой – мастера спорта.

– Про Марлиз я тебе честно сказала, а сама… Ну, в общем… классовые интересы пожилых женщин отстаивала. Кроме твоего отца и Володи, второго мужа, других мужчин у меня не было.