Кодекс принца - Нотомб Амели

Она озадаченно посмотрела на меня:

— Разве ваши коллеги не явятся за вами?

— Вы думаете?

— Мне так кажется. Если я правильно поняла, вы над собой не хозяин.

— А предположим, я здесь скрываюсь?

Немного помедлив, Сигрид произнесла очень серьезно:

— Если бы вы здесь скрывались, я бы вас не выдала.

Этими словами она как бы скрепила наш договор.

— Что бы вы предпочли? Уехать завтра далеко отсюда со мной или спрятать меня на вашей вилле?

— Куда уехать?

— Мы отправились бы на машине в Данию, а оттуда через острова добрались бы до Швеции.

Казалось, она готова поддаться искушению. Меня слегка трясло. Подумав, она ответила:

— Я предпочту остаться. Будем прятаться.

«Смелая крошка», — подумал я.

— Надеюсь, я вас не разочаровала, — добавила она, — мне бы хотелось быть дома, когда вернется Олаф.

О нем-то я и забыл!

— Вы не бойтесь: когда он будет здесь, я даже от него вас спрячу.

Бояться? Мне ни капельки не было страшно.

— Почему вы готовы на это для меня? — спросил я.

— Вы первый, кто проявил ко мне интерес. Такого интереса не проявлял ко мне даже муж.

— Значит, завтра утром вы никуда не уйдете? Будете охранять мой покой?

— Вы действительно этого хотите?

— Да, — кивнул я, чувствуя себя ребенком, упрашивающим мамочку остаться с ним.

— Хорошо.

Я расплылся в улыбке. Тут она вдруг встревожилась:

— А что я буду делать весь день?

— То же, что мы делаем сейчас.

— Мы ничего не делаем.

— Неправда. Мы пьем.

Сигрид наполнила бокалы и покачала головой:

— Так и будем все время пить?

— Пить превосходное шампанское: лучшего занятия не придумаешь.

— И сколько недель вы намерены так прожить?

— Вечно.

— Что же с нами станет?

— Поживем — увидим.

___

На следующий день началась наша новая жизнь.

Я проснулся поздно, всю ночь проспав возмутительно крепким сном. Немного понежился в постели, спрашивая себя, ради удовольствия пощекотать нервы, сдержала ли Сигрид обещание. Потом принял душ, надел халат и спустился вниз. В кухне Сигрид протянула мне чашку кофе.

— Вы здесь, — сказал я с такой нескрываемой радостью, что она просияла.

— Ведерко с шампанским ждет нас в гостиной.

— То есть я один так долго сплю?

— Нет. Это тоже входит в проклятие виллы. Я каждый вечер завожу будильник, иначе вставала бы чудовищно поздно, уподобившись Бисквиту.

— А я решил, что Бисквит отныне станет моим гуру.

— Если пожелаете, шампанское будет и в его миске.

Я вспомнил, что гостиная хорошо видна с улицы, и Сигрид перенесла ведерко в кухню.

— Когда мы начнем? — спросила она.

— В одиннадцать. У шампанского есть один недостаток: утром спросонья оно идет плохо.

— Вы пробовали?

— Да, как и вино, и виски, и водку, и пиво — ничего не пошло.

— Пиво с утра? Зачем вы пробовали такой ужас?

— Вы правы, это было хуже всего. Только из преклонения перед Буковски. Он просыпался, не успев протрезветь, и сразу же высасывал бутылку пива. Я пытался подражать ему, но быстро сломался. Он-то был герой.

— Алкоголик, вы хотите сказать.

— Герой алкоголизма. Он пил, можно сказать, отважно. Заливал в себя лошадиные дозы напитков мерзейшего качества и писал после этого дивные страницы.

— Вы тоже хотите писать?

— Нет. Я хочу быть с вами.

— Хотите посмотреть, куда заведет нас алкоголизм?

— Если пить только шампанское, алкоголиком не станешь.

Сигрид посмотрела на меня скептически.

Ровно в одиннадцать она откупорила «Вдову Клико». От первых же глотков меня парализовало наслаждение. Оставалось только молчать и закрыть глаза, чтобы все существо наполнилось этим блаженством.

— У вас есть одно большое достоинство, Сигрид: вы умеете пить. Это нечасто встретишь у женщин.

— Можно подумать, вы их совсем не знаете. Вы женаты, Олаф?

— Нет. Впервые вы задаете мне нескромный вопрос.

Она осеклась, словно ее в чем-то уличили. Чтобы снять напряжение, я наполнил фужеры.

Есть такая минутка, между пятнадцатым глотком шампанского и шестнадцатым, когда в каждом просыпается аристократ. Этот дивный миг неведом роду человеческому по самой банальной причине: люди так спешат достичь высшего градуса опьянения, что топят в винных парах короткую стадию, когда им бывает даровано право благородства.