Слово - Уоллес Ирвин

Ренделл изо всех сил пытался сдержаться.

— Вы и вправду не верите во все это?

— Ни на йоту. Какой-то оплаченный де Фроомом психопат — и ты считаешь, будто я ему поверю?

— Ладно, можешь не верить, — сказал Ренделл, всеми силами стараясь сделать свой тон рассудительным. — Можете не верить, пока у меня не будут доказательства, которые я вам представлю.

— Какие еще доказательства?

— Лебрун доставит мне доказательства подделки послезавтра — в понедельник вечером — в кафе “Дони”.

Могло показаться, будто Уилер последних слов не услышал. Внезапно он заговорил опять, все его бешенство были искусно подавлено, тактика совершенно пересмотрена. Он обращался к Ренделлу абсолютно доверительным тоном, словно отец, пытающийся увещевать своего расшалившегося сына.

— Позволь мне кое-что сказать тебе, Стив. Я богобоязненный человек, и ты это знаешь. Я принял Иисуса как своего личного Спасителя. Я много думал о Нашем Господе, и о том, что Он может сделать для нас. Тем не менее, всегда в глубине своего сердца я чувствовал, что если Иисус Христос вернулся на землю опять, как Он сделал это сейчас, благодаря чуду и благоволению евангелия Его брата, всегда может статься так, что найдется кто-то такой, который захочет еще раз продать Его за другие тридцать сребреников. И этот Роберт Лебрун, больной ненавистник Христа — он именно такой человек. Если Христос сядет среди нас, еще раз придется Ему сказать: “Один из вас предаст меня”; и когда спросят, кто же может это быть, Наш Господь вновь скажет: “Это тот, кому дам я кусок хлеба, после того, как обмакну в подливку”. И Христу придется обмакнуть хлеб в подливку и дать его твоему Роберту Лебруну — а вместе с ним де Фроому и тебе.

Было какое-то безумие, думал Ренделл, слушать о поведении и словах Иисуса во время Тайной Вечери, переделанных американским бизнесменом, издателем Библии, во время этого междугородного телефонного разговора.

— Стив, послушай моего совета, — продолжил Уилер, — не участвуй в этом дешевом предательстве. Настоящий Христос с нами. Позволь Ему жить. Не позволь Лебруну стать Его Иудой двадцатого века. И сам, Стив, не становись Его Пилатом. Не надо вновь спрашивать, что есть истина — когда мы уже знаем истину.

— Ну а что если истина у Лебруна? Что, если он придет ко мне в понедельник…

— Он не придет к тебе, Стив, — ровно ответил издатель, — ни в понедельник, ни в какой-либо иной день. У нас имеется слово самых уважаемых мировых исследователей Библии. А ты сам, что ты нашел? Не стоящую ни копейки историю сумасшедшего каторжника о том, как он собрался совершить убийство Господа Бога и Его Сына. Подумай об этом, Стив.

Телефон щелкнул Ренделлу в ухо, после чего он сделал именно то, что посоветовал сделать его работодатель. Он задумался над всем этим.

А думал он о последних словах, которые сказал ему Уилер: “А ты сам, что ты нашел? Не стоящую ни копейки историю сумасшедшего каторжника…”

Каторжника.

Откуда Уилер узнал, что Роберт Лебрун когда-то был каторжником? Ренделл был очень осторожным, он ни словом не упомянул, ни разу не сказал о прошлом Лебруна.

Тем не менее, Уилер знал, что Роберт Лебрун был на каторге.

Все это было удивительно зловещим, и Ренделл даже поежился, потому что у него появилось дурное предчувствие чего-то, ему пока что неизвестного, но которое несомненно представляло само зло.

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ

ПОНЕДЕЛЬНИК УЖЕ БЛИЗИЛСЯ К ВЕЧЕРУ. День был теплым, не жарким; солнце уже уходило к закату, а Стивен Ренделл сидел в кафе “Дони” на Виа Венето, ожидая Роберта Лебруна.

С совершенно отсутствующим видом он двигал нетронутый бокал с кампари, поворачивая головой то влево, то вправо, как будто находился на теннисном матче, якобы он всего лишь следил за прохожими, движущимися по дорожке между столиками.

Все это ужасно утомляло — все время чего-то ожидать, и Ренделл сказал сам себе, что Лебрун должен появиться здесь именно тогда, когда обещал, после чего попытался расслабиться. Он массировал шею, мышцы были напряжены как туго натянутые канаты, после чего он разрешил себе краткую роскошь позволить своим мыслям разбрестись в разные стороны.

Все это время, начиная от прощания с Лебруном вечером в субботу, до этого часа их встречи вечером в понедельник, могло бы быть просто невыносимым, потому-то Ренделл и заставлял себя занять каждый час этого времени работой. Нет, в субботу вечером делом он не занимался, это правда. После ухода Лебруна, и уж точно — после конфликта с Уилером по телефону, он был слишком взволнован, чтобы заняться чем-то осмысленным. Вместо этого он заказал легкую закуску в номер, поел и начал рассматривать свое возможное ближайшее будущее. Что если — вопреки насмешкам Уилера над возможностью подделки — Лебрун принесет абсолютное доказательство собственной мистификации? Каким тогда должен быть следующий шаг Ренделла? Должен ли он отправиться к Уилеру и Дейчхардту, чтобы выложить это доказательство перед ними и заставить их принять то, чего больше они уже не смогут отрицать или не смогут отмахиваться? С другой стороны, а что если они попросту отвергнут правду? Что тогда? Не слишком похоже, чтобы они проигнорировали какое-либо реальное доказательство подделки, ну а если все-таки проигнорируют?