Капитан и Враг - Грин Грэм

Я заметил, что слово «любовь» по-прежнему отсутствовало, и, черт бы его подрал, что он хотел сказать этим «сферообразным»? Вернувшись к себе, я заглянул в словарь и обнаружил: «похожий на шар»! Наконец-то я добрался до смысла хоть одного из тех выражений, которые Капитан любил употреблять.

Лайза не показала мне тогда этого письма, но я и сейчас помню – хотя прошло столько лет, – как увлажнились ее глаза, когда она получила чек, и как она сказала мне чуть ли не с отчаянием:

– Он пишет столько ерунды. У меня нет времени на все эти глупости.

– У тебя такой несчастный вид, – сказал я ей. – Что – плохие вести?

– Да нет, просто я лук резала. Что это он написал, будто слышит колокольчики мулов?

– Так ведь в Испании, наверно, есть мулы.

– Но он же опять уезжает из Испании и даже не говорит – куда. А «стану сферообразным»? – добавила она. – Что это значит? Не понимаю я этих его выражений. Но он всегда был такой. Он же образованный.

Она все-таки получила деньги по чеку и дала мне мою долю, но переезжать из подвала не захотела.

– Не собираюсь я жить за его счет и тянуть из него все соки, – сказала она как-то. – Сохраню, сколько смогу, пока он не позвонит в дверь.

Насколько я знаю, она так и не получила нового адреса до востребования, чтобы ответить ему, и, когда прошел еще год, начала говорить о Капитане в прошедшем времени, как говорят о мертвеце.

– Даже если б он сидел в тюрьме, – сказала она мне, – все равно он бы сумел мне написать.

Я забрал письма вместе с моей незаконченной, нацарапанной авторучкой рукописью в двухкомнатную квартирку, на которую сменил однокомнатное жилище в Сохо, когда получил свою долю чека, и в последующие недели по многу раз перечитывал письма Капитана. У меня было такое впечатление, будто я гляжу чужими глазами на умирающую женщину, которая была мне вместо матери, и, всматриваясь в нее сквозь строки писем, все меньше понимаю: что связывало этих двух людей и в то же время так странно удерживало на расстоянии? С тех пор как я ушел из «дома», я дважды, можно сказать, влюблялся, и всякий раз роман оканчивался (для меня, во всяком случае) вполне счастливо, так что я с возрастающей уверенностью смотрел в будущее, ожидая встречи с какой-то третьей девушкой. С теми обеими девушками во время моих кратких отсутствий я обменивался письмами, которые, я полагаю, можно было бы назвать «любовными». (Я сохранил письма девушек как доказательство моих успехов, и, думаю, девушки с не меньшей гордостью сохранили, по всей вероятности, мои послания к ним.) Уж в этих-то письмах не было недостатка в слове «любовь» и содержалась куча намеков на те радости, которые мы вместе делили, а вот читая письма Капитана, я как бы вступал в неведомую страну, где говорили на совершенно незнакомом мне языке, и, если даже попадалось какое-то слово, схожее со словом моего языка, оно, казалось, имело совсем иной смысл.