Таинственная река - Лихэйн Деннис

Став подростком, Селеста верила в то, что появится кто-то, чтобы увести ее прочь отсюда. Она не была уродиной. Характер у нее был покладистый, в меру темпераментный; она знала, когда и как надо смеяться. Она, принимая в расчет все обстоятельства, понимала, что это должно случиться. Проблема была в том, что она, встретив нескольких кандидатов, не сочла их способными вскружить ей голову в одночасье. В основном это были местные панки из Бакингема, по большей части из Округа или из «Квартир», некоторые из района Римского пруда, а один парень жил в центре города; с ним она познакомилась, когда училась в школе парикмахеров и визажистов. Однако парень этот оказался геем, хотя тогда она этого еще не могла понять.

Медицинская страховка матери практически ничего не давала, и весьма скоро Селеста вдруг поняла, что работает в основном для того, чтобы хоть минимально оплатить сногсшибательные счета врачей, пытавшихся исцелить мать от букета ужасных болезней, правда, не настолько ужасных, чтобы избавить ее мать от земных горестей и мук. Казалось, что эти муки доставляют матери некую радость. Каждый приступ болезни был новой козырной картой в игре, которую Дэйв называл «Жизнь Розмари опустошает карманы не хуже тотализатора». Когда в телевизионных новостях они однажды увидели убитую горем мать, зареванную, с безумными глазами, сидящую на поребрике перед пепелищем своего дома, где в огне погибли двое ее детей, Розмари, чмокая жевательной резинкой, сказала:

— Надо иметь больше детей. Даже если ты мучаешься одновременно от колита и легочной недостаточности.

На лице Дэйва появилась непроницаемая улыбка, и он пошел за очередной банкой пива.

Розмари, услышав, как хлопнула дверца холодильника на кухне, сказала, обращаясь к Селесте:

— Дорогая моя, ты для него просто любовница. Его жену зовут «Будвайзер».

— Ай, мама, оставьте, — отмахнулась Селеста.

— Что? — спросила мать.

Ухаживания Дэйва Селеста приняла сразу и безоговорочно. Он был симпатичным, веселым, и практически ничто не выводило его из равновесия. Когда они поженились, у него была хорошая работа начальника почтового отделения в Рейтстауне, и хотя он потерял эту работу из-за сокращения штатов, он вскоре нашел другую в команде операторов погрузочных платформ в одном из городских отелей (правда, платили там вполовину меньше, чем на прежнем месте) и никогда не жалел об этом. Дэйв вообще ни о чем не жалел и ни на что не жаловался; он почти никогда не рассказывал ничего о том периоде своего детства, который предшествовал обучению в средней школе, что показалось Селесте странным только через год после смерти матери.

Свел мать в могилу удар. Вернувшись домой из супермаркета, Селеста обнаружила мать в ванне мертвой; голова запрокинута, губы сведены, лицо перекошено направо, как будто она съела что-то очень кислое.

Через месяц после похорон Селеста успокоилась, поняв, что жизнь стала намного легче без постоянных материнских упреков и грубых окриков. Но настоящего успокоения это все же не принесло. Зарплата Дэйва была почти такой же, как у Селесты, и всего лишь на доллар в час больше того, что получала обслуга в Макдоналдсе, и, хотя счета за лечение покойной Розмари не должны были оплачиваться дочерью, пришли счета за организацию похоронной церемонии и погребения. Селеста видела постепенное финансовое крушение их жизни — счета, которые они оплачивали в течение многих лет; денег все время не хватало, а тоннаж груза на платформах уменьшался; посыпался град счетов, связанных с Майклом и его учебой в школе, а тут еще этот ненасытный кредит — все это порождало у нее такое чувство, что всю оставшуюся жизнь ей придется жить на медные гроши. Ни у него, ни у нее не было за плечами колледжа, не было и перспектив закончить колледж. Всякий раз, когда включался телевизор, для того чтобы узнать новости, они всегда были переполнены сообщениями о снижении уровня безработицы и правительственных гарантиях занятости. Никто при этом, однако, не упоминал, что это касается в основном высококвалифицированных специалистов и людей, желающих работать в медицине, стоматологии и т. п.

Селеста часто ловила себя на том, что подолгу сидит на унитазе около ванны, в которой нашла мертвую мать. Сидела она там в темноте. Сидела, стараясь не заплакать, и размышляла о том, как изменилась ее жизнь. Именно там она сидела и размышляла в три часа ночи с субботы на воскресенье, когда частый крупный дождь барабанил по стеклам и когда в ванную вдруг вошел Дэйв. Вся одежда на нем была залита кровью.