Книга Одиночеств - Фрай Макс

Но Верочка от такого сообщения была в шоке. Причем не от смущения, а от счастья. Она почему-то думала, что мальчики соглашаются спать с девочками только по очень большой любви. Ну, у нее вообще в голове черт знает что творилось — как, впрочем, почти у всех в шестнадцать лет.

Мои попытки объяснить Верочке, что такие вещи, мягко говоря, не всегда взаимосвязаны, практически положили конец нашей прекрасной дружбе.

В общем, Верочка твердо решила, что надо соглашаться. Если уж он ее та-а-а-ак любит, что даже трахаться готов…

Дальнейшее развитие событий известно мне от нашей классной руководительницы Сабины Алексеевны, которая была по-своему гениальная тетка, грандиозная стерва и при всем при том почти святая. Настолько, что некоторым своим выпускникам становилась потом на многие годы доброй приятельницей. Вот мне, например, стала. Мы с нею лет пять еще дружили. Встречались раз в два-три месяца и трепались часами за бутылкой «Букета Молдавии». В основном Сабина рассказывала сплетни про «наших». А мне рядом с нею почему-то было так хорошо, что даже сплетни об одноклассниках в охотку слушались.

По словам Сабины Алексеевны, роман Верочки и Олега благополучно продолжался и после того, как наша красавица закончила школу.

В восемнадцать лет Верочка пришла к маме и запросилась замуж. За Олега, понятно — за кого ж еще?

Мама-завуч пришла в ужас. По ее мнению, хорошей девочке следовало сперва закончить институт, а уж потом «думать про замуж».

Верочка была в отчаянии, но маму ослушаться по привычке боялась. Да и жить им, кроме как с мамой, было, надо понимать, негде.

И тут всех спасла наша находчивая Сабина. Она пошла к своей коллеге, завучу Тамаре Владимировне, и внушительно сказала:

— Ты что, Тамара?! А вдруг завтра атомная война? Все равно всем погибать. Пусти Верку замуж, пусть хоть чуть-чуть девочка поживет, порадуется.

Тут надо, наверное, напомнить, что в ту пору, в начале 80-х, население СССР очень боялось атомной войны. Ожидание атомной войны — это был такой фон, на котором протекала повседневная жизнь простых советских людей, веровавших в газеты и телевизор. Это была вполне серьезная страшилка. Помню, когда по телевизору прервали фигурное катание, чтобы сообщить страшным дикторским голосом экстренную новость про очередной полет космонавтов, наш сосед дядя Боря попал в больницу с сердечным приступом: думал, сейчас войну объявят. И таких, как он, было очень много.

И крикучая завуч Тамара Владимировна действительно устыдилась, испугалась, пустила Верочку замуж, отдала молодым комнату в трехкомнатной хрущобе и даже возлюбила курсанта Олега, который оказался вполне положительным молодым человеком.

Лет пять спустя они случайно встретились мне на улице Космонавтов. И не вдвоем, а втроем. Завуч Тамара Владимировна в обычном своем платье-чехле, рыжий Олег в военной форме и Верочка в каком-то жутком ситцевом халате. В ту пору не было ничего страшнее ситцевых халатов, этой бабьей униформы приморских городов.

Верочка поправилась килограмм на двадцать, не меньше. И ее муж Олег тоже почему-то растолстел. Им обоим, напоминаю, было в ту пору года по двадцать три примерно. А выглядели они как совсем взрослые дядька и тетка, почти ровесники Верочкиной мамы. Грузные, усталые. Шли, ели мороженое из вафельных стаканчиков, переругивались — беззлобно, по привычке, что ли. Меня они, по счастью, не опознали. Останавливаться, спрашивать как дела и отчитываться о своей жизнедеятельности не пришлось.

«Лучше бы, что ли, и правда атомная война случилась, — подумалось мне тогда. — Для Верочки — так точно лучше бы».

Но было уже поздно что-то менять.

Ну и к тому же если из-за всякой глупенькой Верочки атомную войну развязывать — это уж вовсе ни в какие ворота. Боеголовок, пожалуй, не напасешься.

Эта книга посвящается Косте,

с которым мы раскопали в шкафу брошюру с буквами так называемой «семафорной азбуки», — это когда моряки флажками машут.

В связи с этим тут же почти случайно придумалась сказочка.

Дескать, жил в удаленной деревеньке попик (не имеет значения, какой конфессии, значение имеет лишь тот факт, что деревенька глухая совсем, без радиоточек и телевизионных антенн). И вот однажды заезжие шутники, столичные туристы рассказали попику, что он, дурак, тут сидит и не знает: ученые уж давно научно доказали две вещи. Во-первых, бог есть. Во-вторых, бог глухой. Совсем ничего не слышит.