Мой любимый sputnik - Мураками Харуки

— Но я по-прежнему ни строчки не написала.

— Во всем есть как хорошие, так и плохие стороны. Сумирэ скривила губу.

— Ты не считаешь, что это своего рода отступничество?

— “Отступничество”? — Я не сразу понял, что за слово она произнесла.

— Ну да. Когда отступаешься от своего мнения, от убеждений.

— Ты вообще о чем? О том, что работаешь, имеешь опрятный вид и больше не пишешь своих романов?

— Да.

Я покачал головой.

— Раньше ты хотела писать, вот и писала. А сейчас больше не хочешь. Кто сказал, что ты обязана это делать? Бросила писать. Что, от этого какая-то деревня сгорела дотла? Корабль пошел ко дну? Приливы перепутались с отливами? Или, может, революция грянула на пять лет позже? Думаю, никто не назвал бы твою нынешнюю жизнь “отступничеством”.

— А ты сам как бы ее назвал? Я снова покачал головой.

— Возможно, проблема в самом слове — “отступничество”. Ведь его сейчас никто не использует. Какое-то старомодное, что ли. В общем, вышло из употребления. Может, где-то и сохранились общины, коммуны, где люди еще так говорят. Я точно не знаю. Зато наверняка знаю одно: не хочешь писать — не пиши. Ты не обязана это делать.

— Коммуны… Те, что Ленин изобрел, что ли?

— Ленин изобрел колхозы. Вот этих, наверное, ни одного не осталось.

Немного подумав, Сумирэ продолжила:

— Это неверно, что я не хочу писать. Нет, я хочу, но у меня ничего не выходит. Сижу за столом, а в голове — пустота. Хоть бы обрывок мысли, кусочек сиены, какое-нибудь слово — вообще ничего. Еще совсем недавно меня просто распирало: столько всего было, о чем хотелось написать. Что вообще со мной произошло?

— Ты это меня спрашиваешь?

Сумирэ кивнула. Я глотнул холодного пива и попробовал привести мысли в порядок.

— Скорее всего, ты сейчас пытаешься найти себе место в рамках нового литературного произведения. И пока ты в поиске, тебе незачем выражать свое состояние на бумаге. Наверняка это так. Или же тебе просто не до этого.

— Ничего не поняла, чего ты мне тут наговорил. Скажи лучше, ты что — мысленно переносишь себя внутрь какого-нибудь произведения?

— Думаю, большинство людей на Земле так делает. Конечно, и я тоже. Если вспомнить, как устроен автомобиль, это похоже на трансмиссию. Человеку нужна такая трансмиссия между ним и жестокой реальностью. Когда внешний мир наваливается на тебя всей своей мощью, ты меняешь положение шестеренок в коробке передач — просто переключаешь скорость, чтобы принять этот удар легко. Так живые существа оберегают свою хрупкую оболочку. Понимаешь, о чем я?

Сумирэ слегка кивнула.

— В общих чертах. Значит, я еще не готова вписаться в рамки нового литературного произведения? Ты это хотел сказать?

— Ты сама пока точно не знаешь, что это за произведение. Вот в чем самая большая проблема. Сюжета нет, стиль пока не определен. У тебя есть только имена главных героев. И все же это новое произведение на самом деле полностью изменит тебя как человека. А пройдет еще немного времени, и, скорее всего, оно начнет работать на тебя, возьмет под свою защиту, и, наверное, совершенно иной, новый мир откроется перед тобой. Но пока еще не время. И естественно, на этом пути тебя подстерегает опасность.

— Получается, прежнюю трансмиссию я сняла, а новую вместо нее еще не закрепила — как раз сейчас закручиваю болты. Но двигатель продолжает гнать обороты, стуча, как пропеллер. Можно так сказать? Похоже?

— Пожалуй, да.

Сумирэ сидела, нахмурившись, как обычно, и концом соломинки довольно долго гоняла несчастный лед по дну стакана. Затем подняла голову и посмотрела на меня.

— Я тоже знаю, что меня подстерегает опасность. Как это лучше объяснить… Иногда на меня обрушивается такая тоска, такая беспомощность — будто разваливается вся конструкция мира: правила, устои, ориентиры — раз! — и перестают существовать. Рвутся узы земного притяжения, и мою одинокую фигуру уносит во мрак космического пространства. А я даже не знаю, куда лечу.

— Как потерявшийся спутник?

— Да, пожалуй.

— Но у тебя есть Мюу, — сказал я.

— Пока да.

Мы некоторое время молчали. Потом я спросил:

— Ты думаешь, Мюу тоже этого хочет? Сумирэ кивнула.

— Я думаю, наверняка. Так же сильно, как я.

— Ты имеешь в виду — и физически?

— Трудно сказать. Пока не догоняю. То есть: что у нее ко мне, какие чувства, никак не пойму. Из-за этого у меня внутри сильнейший разброд и шатания.

— Классическое состояние, — сказал я. Сумирэ не ответила, только чуть скривились уголки ее сжатых губ. — Но ты точно знаешь, какие у тебя чувства и чего ты хочешь.