Устрицы под дождем - Робски Оксана

Он направился к центральному входу, и, как рыбешки, сопровождающие корабль, его охранники двинулись вместе с ним.

До закрытия магазина, в который спешила Ангелина Петровна, оставалось полчаса.

«Успею, – решила она, – хотя, конечно, напрасно водителя отпустила, он такие тайные тропы знает!»

На всякий случай позвонила в магазин, попросила ее дождаться.

Дождались. Она опоздала на две минуты.

Открывая дверь в бутик, Ангелина Петровна представила себе, что управляющая магазином стоит у входа и, как судья секундомер, держит в руках ее вожделенный «Турбийон». За 240 тысяч евро. С ремешком из кожи аллигатора с золотой застежкой.

Часы – мечта, часы – настроение, часы – романтика. Ангелина Петровна заказала их шесть месяцев тому назад.

– Поздравляем! – произнесла управляющая с такой улыбкой, с какой обычно вносят торт со свечами.

– Спасибо, – ответила Ангелина Петровна и поискала блестящими глазами свою обнову.

– Вот они. – Управляющая взмахнула рукой, словно волшебница, и продавщица вынесла в зал огромную квадратную коробку. Открыла.

– Циферблат из австралийского опала. Как вы и хотели.

Застежка часов захлопнулась на запястье легко и изящно, и само запястье стало как будто тоньше и нежнее.

Аркаша позвонил, когда Ангелина Петровна уже садилась в машину.

– Привет, тигренок, – улыбнулась Ангелина Петровна трубке, часам, Аркаше, заходу солнца, гаишнику и собственным мыслям.

– Привет. Я отлично поплавал. А ты где была? Я позвонил сначала на работу…

– В «Третьяковке».

– Да? Здорово. Что-нибудь купила?

– Пришли мои часы.

– Поздравляю! Это надо отпраздновать!

– Давай.

– Что-нибудь китайское?

– «Шатуш»!

– Отлично! Сначала салат с уткой, потом роллы, потом кальян виноград с клубникой.

– Я буду через двадцать минут.

Аркаша был в сиреневой рубашке, рваных джинсах и с мокрыми после бассейна волосами. Волосы слегка завивались в кудряшки, их хотелось трогать руками, накручивать на палец, ерошить, а потом заново приглаживать.

Обычно ничего подобного в ресторанах Ангелина Петровна себе не позволяла.

Но сегодня был какой-то особенный день. Все казалось возможным, настоящим и правильным.

Аркаша пускал клубы виноградного дыма и снисходительно улыбался.

– Часы делают твои ручки шаловливыми. Можно, ты будешь почаще покупать себе часы?

– Это ты делаешь мои ручки шаловливыми. Это ты все делаешь! Ты! Ты! Ты!

– Ну, хорошо – я. Мне это даже нравится.

– А мне нравишься ты.

– А мне теплые роллы.

– А мне ты и теплые роллы, только если есть их с тобой.

– А мне если с тобой, то можно и без роллов.

– Врешь!

– Не вру!

– В Москву привезли Пабло Пикассо, портрет «Анхеля де Сото».

– Да?

– Ага. Его будут продавать на Christie's через пару месяцев. Стартовая цена – 60 миллионов.

– Ого!

– Не ого, а ого-го! Это же Пикассо! Помнишь, я подарил тебе альбом?

Официантка в короткой бежевой юбочке принесла два бокала шампанского.

– Помню. «Девочка на шаре».

– Умница. И в особняке Шехтеля на Тверской будет закрытый прием. Туда привезут картину. Нам обязательно надо попасть в список. Слышишь?

– Зачем? – Ангелина Петровна нахмурилась. – Я, например, не собираюсь покупать ничего, что стоит 60 миллионов. Тем более картину. Ты, по-моему, тоже.

– Об этом можешь мне не напоминать! – Аркаша отодвинул свой бокал, отвернулся в сторону. Вода в колбе кальяна забулькала, заполняя паузу в разговоре.

– Аркаша! Не начинай! Прошу тебя. Просто ты должен понимать, что там соберутся люди, которые будут потенциальными покупателями. А что там должна буду делать я? Притворяться, что тоже прикидываю, подходит ли мне этот портрет под мои занавески?

– Смотреть! – воскликнул Аркаша, и соседний стол удивленно оглянулся на него. – Наслаждаться! Это удивительное полотно! Оно уедет в частную коллекцию, и ты больше никогда не сможешь увидеть его! Понимаешь? Ты, может быть, будешь жалеть об этом всю жизнь!

– Аркаша, котенок, успокойся.

– Не называй меня котенком!

– Хорошо. Успокойся. – Ангелина Петровна прикурила сигарету на длинном, одного цвета с ремешком от часов мундштуке.

– Я хочу видеть эту работу.