Устрицы под дождем - Робски Оксана

– Не о том думал, наверное.

– Точно! Это потому, что я никак не мог придумать такую работу, куда бы меня взяли и чтобы я при этом зарабатывал больше Ангелины! Ну, не мог! Может, ты поможешь?

– А что… обязательно зарабатывать больше?

– А в чем смысл тогда? Если не больше? Ради чего она нужна тогда, это работа?

– Я работаю, потому что мне нравится то, что я делаю. А то, что мне за это еще и платят – я расцениваю как просто повезло. Понимаешь?

– Понимаю. А мне не повезло. Вот в чем разница. Потому что мне нравится писать мою диссертацию. А не лечить психов с Рублевки. Вот и все.

– Тебе нравится их трахать. Тебя что заводит? То, что ты трахаешь девушку, которая раньше из окошка своего «Майбаха» ⁴ тебя бы даже не заметила?

Аркаша посмотрел на доктора, вздохнул, махнул рукой.

– Да ладно… я бы ее и раньше трахнул… если бы захотел… И десяток таких, как она… Ничего сложного, правда. Такие же они, как и все остальные.

Константин Сергеевич встал.

– Если… еще раз… вызову охрану – сядешь, – сказал он.

Аркаша отвернулся.

Константин Сергеевич вышел.

Надо было решить, говорить Ангелине Петровне или нет.

Он должен сказать. Должен.

И сделает это без всякого сожаления.

Константин Сергеевич спустился на первый этаж.

В холле, закрыв глаза и вытянув ноги в кресле, сидел голодающий пациент. Плакат «Я умираю» он разместил на своей груди.

– Чего тебе не хватает? – тихо спросил доктор, неожиданно перейдя на «ты».

Молодой человек удивленно открыл глаза.

– Свободы! – сказал он слегка хрипловато.

– А на свободе когда был, чего тебе не хватало? – Константин Сергеевич очень внимательно смотрел на него, так, словно его ответ что-то для него значил.

Голодающий пациент помолчал, шмыгнул носом и демонстративно закрыл глаза.

Константин Сергеевич кивнул.

Так он, собственно, и думал.

«Ангелина Петровна – достойная, потрясающая женщина. Она имеет право все знать. Она достойна чего-то лучшего. Всего самого лучшего. Если не она, то кто? И кто же, как не он, ее правая рука, откроет ей глаза?» – так решил Константин Сергеевич.

Проходя мимо дежурной, он кивнул на голодающего:

– Анализ взяли? Не наркотики?

– Нет. – Дежурная перекрестилась. Было несколько слов, слыша которые она крестилась. «Наркотики» было одним из них. Вторым было «умер», третьим – «новости на первом канале».

– Надо взять. Неужели наркоман? – И она перекрестилась еще несколько раз.

И перекрестила удаляющуюся спину Константина Сергеевича.

33

Маруся валялась на диване и изучала меню своего новенького, только что купленного мобильного телефона.

Меню как меню. Ничего необычного. Кнопки «шеф-повар рекомендует» не было. А зря. Вот если бы Маруся делала телефоны…

Звонить никому не хотелось.

Отец обещал вечером прислать за ней машину, взять с собой в Большой. Не прислал. Позвонила секретарша, сказала, что он занят, от ложи отказались. Спросила, не хочет ли Маруся пойти с друзьями? Правительственная ложа? Нет, Маруся не хочет. У нее нет друзей, которых можно было пустить в правительственную ложу.

У нее вообще нет друзей. Вернее, нет тех людей, которых бы хотелось называть друзьями.

Она не имеет в виду всех тех, кто объявился рядом с ней одновременно с «Мерседесом» и кредитной карточкой.

Вот если бы она сейчас в клуб собралась…

С компанией бы не было проблем!

В клуб не хочется.

Ничего не хочется.

Маруся швырнула телефон в подушки.

Может, у нее психологическая зависимость? От тех капельниц? Мало ли что они туда наливали!

Маруся вздохнула.

Перебралась с дивана на пол, села на корточки так, как все время сидела девушка с хвостом, когда Маруся наблюдала за ней в окно.

Она три раза, широко, всей растопыренной ладонью постучала по полу. Прислушалась к себе. Попробовала постучать еще раз. Мысленно произнесла: «Здравствуй, земля!» Еще раз прислушалась к себе.

Села на диван.

Все-таки пол отличается от земли. Особенно искусственное напольное покрытие. Пусть оно даже зеленого цвета.

Маруся прошла по квартире, зашла в комнату родителей, в ванну. Долго смотрела на себя в зеркало. Улыбнулась своему отражению. Улыбка показалась ей некрасивой, она улыбнулась еще несколько раз. Понравилось. Постаралась запомнить ту улыбку, которая понравилась. Повторила ее в зеркало.