Вся la vie - Трауб Маша

   Пошли к сладостям. Выложенным горками и водопадами…

   – А можно мне вот этих персиков с орешками? – спросила Настя, ткнув пальцем в самую красивую горку.

   – Нэт, других дам, эти давать – дизайн портить, – ответил мужчина. – Слушай, а тутовую водку не хочешь? – спросил он у меня.

   – Это муж должен попробовать, – ответила я.

   – Э, зачем муж? Сама пей…

   Вернисаж – уникальное место. По соседству с джезвами, коврами и картинами на развалах лежат воспоминания советского времени. Железные подстаканники, вымпелы передовиков производства, сервизы, учебники «Сольфеджио» – до боли знакомое и родное. Мне кажется, что свидетельства эпохи никто не продает и никто не покупает. Все это выставлено, чтобы напомнить, чтобы не забыть.

   Судить о художнике по тому, что у него на мольберте – нельзя. Лучше завести разговор «за жизнь», и тогда он вытащит из потертой папки завернутый в старые газеты шедевр. Мы гуляли по вернисажу в Ереване. Рассматривали пышных томных блондинок на холстах. Я застыла рядом с натюрмортом – гранат на скатерти. Автор играл в шахматы с коллегой.

   – А у вас есть еще что-нибудь? – спросила я.

   – Смотри, – ответил художник только после того, как пошел пешкой. Он поднял с земли старый портфель, настоящий, кожаный, с потертой застежкой-язычком, которая от старости открывалась, стоило взять портфель за ручку. В портфеле оказались картины небольшого – размером в альбомный лист – формата, заботливо проложенные газетой с разгаданным кроссвордом. Из-под газеты выглядывали замечательные, удивительные работы – женщины сидящие, женщины, пекущие лаваш. Ни лиц, ни фигур – силуэты, ткань.

   – А как называется вот эта? – спросил муж.

   – Э, не знаю, пусть будет «Подружки», – ответил художник.

   – А эта? – спросил муж.

   – Э, ну назови как нравится. «Подружки с лавашом» нравится?

   Мы купили две картины. Так и забрали – обернутые в газету с кроссвордом.

   В сувенирном магазинчике я выбирала солонку. Вещь простая и гениальная – чашка с маленькой ложкой. Не надо трясти через дырочки и расковыривать дырки иглой, если солонка засорилась. Рядом стояла композиция – вырезанные из дерева фигурки младенца Иисуса, коровы, овечки и Марии. Ко мне подошел парень-продавец.

   – Это – когда яйца красят, – объяснил он, – а это, – парень ткнул в стоящую рядом фигурку мужчины с внешностью армянина, – про Ноев ковчег. Знаешь анекдот? Ноев ковчег приплыл в Армению. Ной раз пустил голубицу, второй раз, на третий она принесла ему зеленую веточку. Ной пристал к берегу, выпустил животных и увидел, как к нему с горы бегут люди и кричат: «Ара, цирк приехал!»

   Армяне – удивительные люди. Они умеют и любят шутить над собой. Больше нигде, ни в какой другой стране, нет такого количества «исторических» анекдотов. Гомерически смешных, талантливых и мудрых.

   Вечером с друзьями пошли в кафе. Заказали коньяк. «Васпуракан». Официантка пришла с бутылкой:

   – «Васпуракана» нет, есть «Прозрачный».

   Имелся в виду «Праздничный». Очень хорошо пошел.

   Васе мы привезли диск про обучение письму. Мне он очень нравится. Там умный филин с национальным профилем и с армянским акцентом объясняет зайцу, что не надо расстраивать мамочку – нужно выучить, как пишутся все буквы. Маме будет пириятно. И она испечет зайчику пахлаву. Кстати, в армянских школах детей к доске не вызывают по фамилии. Только по имени. А если в классе есть две, например, Лили, то придумывают ласкательные имена – Лилек. По фамилии называют только в случае крайнего недовольства ответом. На детей это действует хуже двойки.

   Самолет Ереван – Москва пахнет бастурмой, сыром и гремит бутылками с коньяком и тутовой водкой.

Через три года после ремонта, когда Вася обтесал хоккейной клюшкой обои в коридоре, а вся кухня была в отпечатках его ладошек, нужно было сделать косметический ремонт. Два-три дня на все про все. Оптимальный срок, в течение которого можно выдержать запах клея и посторонних людей, которые фактически живут в твоем доме.

   Вартан был «временно недоступен» в течение месяца, и муж нашел другую строительную контору. Фирма прислала прораба Сашу. Он приехал, сделал комплимент мне и моей квартире, нарисовал план и уехал, чтобы распечатать его на компьютере. Через четыре часа вернулся и вручил один экземпляр маляру, другой – мне. Мы с маляром все эти четыре часа ждали Сашу – пили чай и гадали, сколько можно было бы успеть сделать за это время. Саша мне сразу не понравился.

   Он говорил не так, как говорят прорабы. Саша был прорабом новой формации – молодым, в белой рубашке и отутюженных брюках. Вместо «ядрена кочерыжка» и «идить твою налево» он говорил слоганами с сайта своей ремонтной фирмы: «Мы должны делать не так, как говорит заказчик, а так, как он думает», «Заказчик должен видеть результат, а не процесс». Хотя, конечно, то, что он называл меня на вы и полным именем, коробило – никаких тебе «хозяйка, иди смотри колор».

   Маляр ободрал старые обои и ждал материал. Саша, уехавший на рынок за шпатлевкой и прочим, пропал. С деньгами. Появился после того, как я успела дважды поговорить с главным начальником фирмы и трижды – с мужем, который нашел эту фирму. Саша появился по телефону. Долго и витиевато извинялся – машина сломалась. Кончилось все тем, что я сама поехала в строительный магазин. Саша должен был подъехать туда с деньгами. В магазине я научилась высчитывать количество обоев на квадратный метр, разобралась в дозировке клеев и видах краски. Саша приехал и начал витиевато извиняться слоганами. При этом ему не пришло в голову взять у меня тележку – он нес свою деловую папочку, пока я не начала выражаться, как прораб: «Твою мать, возьми эту долбаную тележку». Он вышел у метро, оставив меня с двенадцатью рулонами обоев. Потом звонил и спрашивал, сколько нужно шпатлевки и грунтовки. Я материлась. Маляр смотрел с уважением.

   Про Сашу я все узнала. Приехал в Москву. Женился на дочери военного. Тесть устроил его в строительную фирму к другу – быть на подхвате. Пока остальные работали и зарабатывали деньги, Саша ходил на планерки и говорил слоганами. Пошел на повышение – был назначен прорабом. К объектам его не подпускали – халтурил. А вот потрындеть – пожалуйста. Саша на самом деле был не так прост, как казался благодаря своим голубым глазам. Мог не заплатить малярам. Обещал, конечно. Но через две недели. Или через два месяца. Когда маляры припирали Сашу к стенке, тот, выдавая деньги, рассказывал про беременную жену, маленького ребенка. Мол, отрываю вам зарплату из своих – на пеленки откладывал, на коляску. Малярша, которой он это сказал, потом плакала. Чувствовала себя виноватой. Саша себя виноватым не чувствовал. Ни перед маляршей, чьи деньги положил себе в карман, ни передо мной.

   Ремонт сделали за три дня. Сделали, а радости нет. Только осадок.

   Три года назад после окончания ремонта бригадой Вартана было счастье. Делали больше года. Зато как делали! С коньяком и лавашом, которыми меня поил и кормил Вартан между поездками по магазинам.

   Мне хотелось ему позвонить и нажаловаться на Сашу. Чтобы Вартан ему все объяснил про жизнь – как прораб прорабу.

   Наш Вартан приложил руку и к счетчику электроэнергии. Сначала счетчик работал, потом перестал крутиться. Я вызвала электриков из Мосэнерго. Те приехали и счетчик поменяли. Он поработал немного и опять остановился. Как раз в это время Мосэнерго прислал женщину с проверкой. Женщина отметила наш счетчик и опять прислала электриков. А потом нам прислали уже распечатанные квитанции с проставленными суммами, и я про счетчик забыла.

   Вспомнила, когда мне опять электрик понадобился.

   Мой муж уходит на работу, когда я еще сплю, а приходит, когда уже сплю. Замечательный муж. Он меня очень любит. Когда мне кажется, что он перестает меня любить, я меняю в доме перегоревшие лампочки. Или прочищаю сток в раковине. Или вешаю картину. Или приклеиваю оторванную ручку холодильника. Делаю это поздним вечером, дождавшись мужа, или в выходные. Чтобы видел. И тогда он меня опять любит. И очень уважает. Потому что ничего из вышеперечисленного делать не умеет. Особое восхищение у него вызывает смена лампочек, вмонтированных в полоток, – точечных. Я стою на табуретке, поставленной на стул, и произношу слова: «Руки нужно оторвать этим умельцам», – а муж обнимает меня за колени. Счастье.

   Младший сын играл в квартире в футбол – нападающим. Старший стоял на воротах. Ну, не Овчинников. Сбили с люстры плафон. Кто бы сомневался?

   Поехала в магазин, в надежде купить плафоны. Плафоны отдельно от люстр не продаются. То есть, наверное, продаются, но надо звонить представителю фирмы, а телефона ни у кого нет и так далее…

   Купила новую люстру. Попыталась повесить. Раскрутить – раскрутила. С проводами – сложнее.