Йод - Рубанов Андрей

– Понятно, – пробормотал друг. – А что будешь делать?

– Не знаю. Уеду. На Кубу. Или в Китай.

– В Китае грязно.

Я отмахнулся.

– Больше грязи – шире морда. Так говорил мой сосед по парте. Некто Поспелов. Мы с тобой на «Матроске» четыре поколения вшей своей кровью выкормили, а ты меня грязью пугаешь.

– Хо! – негромко засмеялся Слава. – Ты вшей не видел. Вот во Владимире – это вши. Реальные поросята.

Он подумал, посмотрел на меня – довольного, расслабленного – и произнес осуждающе:

– Гонишь ты. Братану своему, близкому человеку, гонишь. Какой из тебя китаец? У тебя же батарейка в жопе. Ты что-то задумал. Что-то мощное. Какое-нибудь крутое замутилово на сто лимонов баксов. И теперь шифруешься, чтоб никто не догадался.

– Нет, родной. Больше никакого бизнеса. Надоело, не могу больше. Устал, противно.

– Гонишь, – повторил Слава. – Такие, как ты, не бросают бизнес.

– Еще как бросают.

– А на Кубу, я слышал, надо уезжать только с полными карманами. Когда денег на всю жизнь наворовано.

– Значит, я буду первый, кто отчалил на Кубу с пустыми карманами.

– Никуда ты не отчалишь. Лучше скажи как есть. Скажи, что надоел тебе братан Слава и ты решил ему втереть про Кубу и прочий Китай.

– Говорю тебе, я завязываю.

– Ты не можешь завязать.

– Почему?

Слава цыкнул зубом.

– Что ты там будешь делать? На Кубе? Пузо греть и сигары курить?

– Что-то в этом роде.

– Ладно. Не хочешь говорить – не надо. Куба – пусть будет Куба. Значит, я зря приехал.

– Может, и не зря. Что он умеет, твой парень?

Быстро выяснилось, что Слава и сам толком не знает, что умеет парень. Пришлось позвать самого парня, ожидавшего во дворе: светловолосого, лохматого, лет едва ли двадцати пяти, в старых джинсах и модной размахайке на трех пуговицах.

Он двигался естественно, даже приятно. Назвался Владом. Ладонь была вялая, но я не испытал неприязни. Мальчишка держался очень свободно, без усилий балансируя на грани раскованности и развязности.

– Вообще я электрик, – вежливо сообщил он.

– Почему не работаешь по специальности?

Он улыбнулся:

– Это я еще успею.

Я кивнул. Слава ждал, смотрел в сторону. Я не хотел ему отказывать. С кем годами кормил вшей, тому без веской причины не отказывают.

– Слушай, Влад... – Мне удалось изобразить деловую задумчивость. – Ты... посиди пока. Подожди. Я тут не главный и вообще – никто. Но те, кто тут главные, – мои товарищи. Если ты им подойдешь – начнешь работать хоть сейчас.

Новичок мгновенно кивнул.

– Скорее всего, будешь на складе. Работа творческая, но физическая. И учти – еще ничего не решено. Мои партнеры посмотрят на тебя, поговорят с тобой и сами примут решение...

Парень опять кивнул, посмотрел на Славу. Тот не7 брежно показал большим пальцем себе за плечо: свободен.

Что-то меж ними было не так. Я быстро отбросил мысль, что мне навязывают очередного родственника. Родственников я на работу не брал. Я вообще никого на работу не брал. Когда-то я сказал Славе, что мне нужны люди, но сказал только для поддержания беседы. Слава Кпсс очень хотел быть мне полезен. Старый друг. В моем кругу это называется «вместе учились», и одновременно указательными и средними пальцами обеих рук демонстрируется решеточка. Шутка, да, но мы действительно учились. Прилежно. Я – три года, он – девять лет. Теперь ему очень нравилось приезжать и говорить со мной «за бизнес». Все, что он предлагал, я тут же выбрасывал из головы. Но никогда не разубеждал. Говорил, что надо посчитать, обдумать. Потом совал несколько купюр – и друг уезжал, довольный. Не тем, что добыл деньги (он и без меня нормально обходился), а тем, что доказал себе собственную значимость.

– Он кто? – спросил я у Славы.

– Не важно. Главное, чтобы его зарплату отдавали мне.

– Я так и понял. Сколько он задолжал?

– Штуку зелени, – брезгливо сказал Слава.

– Послушай, это ваши дела. Я не принимаю участия в работорговле. Если ребята его возьмут – а могут и не взять, – они будут отдавать деньги – ему. А не тебе. Дальше сами разбирайтесь. Ровно через три месяца, когда ему выплатят тысячу долларов, он будет уволен.

Встали. Слава обнял меня.

– Не напрягайся. Он нормальный. Он сам предложил мне отработать долг. Он никто. Фуцан. Издалека приехал.

Коротко, сквозь зубы характеризуя своего раба, мой товарищ почему-то был серьезен, едва не печален, и в его голосе ощущалось стеснение. Он произносил «никто», «фуцан» – и сам явно не верил в это.