Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство - Пельцер Дэйв

Школа перестала быть островком спасения. Я пытался сосредоточиться на уроках, но сдерживаемая ярость всегда вырывалась в самый неподходящий момент. Однажды в пятницу (это случилось зимой 1973 года), без каких-либо видимых причин, я вскочил и выбежал из класса, крича на всех, кто попадался мне на пути. Я хлопнул дверью так, что из нее чуть не вылетело стекло. В туалете я изо всех сил колотил кулаком по плитке до тех пор, пока окончательно не выдохся. Тогда я сполз на пол и начал молиться, чтобы случилось чудо. И конечно, чуда не произошло.

Я даже не могу сказать, что в школе мне приходилось легче, чем в сумасшедшем доме моей матери. Поскольку я был изгоем, другие ученики на переменах довершали то, что не успевала закончить ведьма. Особенно старался Клиффорд — школьный задира. Он ловил меня после уроков, когда я бежал домой, и избивал, чтобы покрасоваться перед друзьями. Мне оставалось только падать на землю, прикрывая голову, пока Клиффорд и его банда развлекались, пиная меня что есть силы.

Моя одноклассница Эгги была мучительницей другого типа. Каждый день она придумывала новые, более изощренные способы показать, до какой степени я ей противен и как она хочет, чтобы я «сдох». Ее стиль можно было назвать «безграничным снобизмом». Эгги была предводительницей небольшой группы девочек. Помимо ежедневной травли меня, они занимались в основном тем, что хвастались новой одеждой. Судя по всему, других интересов у них не было. Я всегда знал, что Эгги меня терпеть не может, но только в последний день четвертого класса выяснил до какой степени. Мама Эгги была нашим классным руководителем. Накануне каникул Эгги пришла в школу, всем своим видом показывая, что ее сейчас стошнит: «Дэвид Пельцер-вонюльцер будет учиться в моем классе в следующем году!» Действительно, Эгги считала, что день прожит зря, если она не высказывала какое-нибудь едкое замечание в мой адрес.

Я не воспринимал ее всерьез до тех пор, пока мы всем классом не отправились на морскую прогулку в Сан-Франциско. Я стоял в одиночестве на носу корабля и смотрел в воду; Эгги подошла ко мне и, зловредно улыбаясь, тихо сказала: «Прыгай!» Ее слова удивили меня, и я посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, что именно она имела в виду.

— Я сказала, что ты должен прыгнуть, — тихим ровным голосом повторила Эгги. — Я все про тебя знаю, Пельцер, так что это твой единственный выход.

Потом я услышал, как за ее спиной кто-то произнес:

— Она права, Пельцер. Прыгай.

Голос принадлежал Джону, нашему однокласснику, одному из дружков Эгги. Я посмотрел через поручень: холодные зеленые волны разбивались о борт корабля. На секунду я представил, как погружаюсь в море. Естественно, я утону. У этого есть и положительные стороны: я точно избавлюсь от Эгги, ее друзей и всего ненавистного мира. Но здравый смысл взял верх над желанием сбежать, поэтому я поднял голову и посмотрел Джону в глаза. Я не отводил взгляд до тех пор, пока он не прочувствовал мою злость и не развернулся, уводя с собой Эгги.

В пятом классе нашим главным учителем стал мистер Зиглер. Он понятия не имел, отчего все считали меня проблемным ребенком. После того как школьная медсестра сообщила ему, почему я крал еду и носил такую одежду, мистер Зиглер стал прилагать еще больше усилий, чтобы обращаться со мной как с обычным ребенком. Помимо преподавания он занимался выпуском школьной газеты и в начале года должен был собрать группу детей, которые придумают для нее название. Мне в голову пришла остроумная и запоминающаяся фраза, и неделю спустя мой вариант вместе с остальными был представлен на общешкольное голосование. Предложенное мной название выиграло с большим отрывом. В тот день, когда результаты уже были известны, мистер Зиглер отвел меня в сторонку и сказал, что очень гордится мной. Я впитал его похвалу как губка. Мне так давно не говорили ничего хорошего, что я чуть не расплакался. После уроков, убедив меня, что ничего страшного не случится, мистер Зиглер вручил мне письмо для мамы.

Я бежал домой в приподнятом настроении и добрался быстрее, чем обычно. Но я недолго оставался счастливым. Мама разорвала конверт и пробежалась глазами по письму.

— Ммм… мистер Зиглер пишет, что я должна тобой гордиться, раз уж ты придумал название для школьной газеты. А еще говорит, что ты один из лучших учеников в классе. Наверное, ты у нас особенный! — насмешливо произнесла она.

Внезапно ее взгляд стал невероятно холодным, она ткнула в меня пальцем и прошипела: