Информация - Эмис Мартин

Еще древние полагали, что звезды неподвижны — что они вечны и неизменны. Людям было нелегко отказаться от этого представления, и оно было живо еще долго после Коперника и Галилея. Поэтому им было не представить, что такое новые звезды (те, которые мы сейчас скорее назвали бы сверхновыми).

Теперь рассмотрим тему: Гвин и столярное ремесло. Если вам вдруг взбрело в голову ужасно провести время (подумал Ричард, который в эту ночь в своем кабинете ужасно проводил время), то поразмышляйте на тему: Гвин и столярное ремесло.

Как-то в одном из интервью Гвин сказал, или в этом интервью говорилось, что он сказал, будто он всегда сравнивал труд писателя с трудом столяра.

Гвин: «Вы обтесываете, стругаете, шлифуете до тех пор, пока все не станет гладким и не будет хорошо подогнано. Прежде всего конструкция должна работать. Столяр знает, что его изделие должно быть функциональным. И оно должно быть сработано на совесть».

Вопрос: «Вы действительно столярничаете, что-то делаете своими руками?»

Гвин: «Да. У меня есть что-то вроде мастерской, и я иногда там ковыряюсь. По-моему, это хорошо успокаивает».

Когда Ричард увиделся с Гвином в следующий раз (это было несколько месяцев назад), он спросил его:

— Что это за бред насчет тебя и столярного дела? Ты что — действительно столярничаешь?

— Нет, — ответил Гвин.

— Так или иначе, в отношении искусства эта метафора не годится. У этих занятий нет ничего общего.

— Зато хорошо звучит. Это делает сочинительство более доступным для людей, которые работают руками.

— А зачем ты хочешь, чтобы сочинительство было доступно для людей, которые работают руками?

Пару недель спустя Гвин повел Ричарда в свой подвал показать, как продвигается обустройство его винного погреба. Под лестницей Ричард заметил верстак. А на нем — тиски, рубанок, пилу и даже ватерпас. Там же лежали несколько кусков дерева, кое-как обработанные стамеской и киянкой.

— Так, значит, ты все-таки столярничаешь.

— Нет. Просто я боялся, что какой-нибудь корреспондент попросит меня показать место, где я столярничаю. Гляди. Я даже купил табуретку ручной работы, чтобы, если что, сказать, что сделал ее сам.

— Хорошая мысль.

— Я даже поранил руку.

— Как? Столярничая?

— Да нет. Просто возился тут со стамеской, чтобы было похоже, будто я столярничаю.

— Калечил этот табурет, чтобы было похоже, что это ты его сделал.

— Точно.

Полночь. Ричард выскользнул из своего кабинета и пошел на кухню: поискать что-нибудь, что можно выпить. Что-нибудь алкогольное вполне бы подошло. Вдруг его словно обухом по голове ударило, даже загудело в висках — на кухне вместо расчерченной полосками света пустоты он наткнулся на жену. Джину нельзя назвать крупной женщиной, но масса ее присутствия резко возросла, словно помноженная на поздний час. На то, что она его жена, и на прочие обстоятельства. Он смотрел и не мог поверить своим глазам. Ее волосы с красноватым отливом были зачесаны назад; лицо влажно поблескивало от полувпитавшегося ночного крема; вырез махрового халата приоткрывал треугольник разрумянившейся после ванны кожи. Охваченный мгновенной паникой, Ричард понял, что случилось с его женой, что она сделала: Джина стала взрослой. А Ричард нет. Следуя примеру своего поколения (или его богемного крыла), Ричард был обречен выглядеть таким же вплоть до самой смерти. Разумеется, выглядеть все хуже и хуже, но таким же. Что это: дети, работа, любовник, который к тому моменту у нее наверняка должен был быть (на ее месте, если бы Ричард был замужем за Ричардом, он бы уже завел любовника)? Он не мог этому противиться, исходя из соображений этики и равенства полов. Ведь сочинительство — это тоже неверность. Любое сочинительство — это неверность. Она по-прежнему хорошо выглядела, по-прежнему выглядела сексуально, и по-прежнему при одном взгляде на нее (нужно отдать ей должное) в голову лезли грязные мысли. Но Джина определенно сделала шаг к зрелости.

— Я подумала, мы могли бы послушать отчет о достигнутых результатах, — сказала Джина. — Ровно год прошел.

— Что за год?

— Ровно год с того дня. — Она посмотрела на часы. — С того часа.

Он понял, что она имеет в виду, и сразу почувствовал облегчение.

— Ах, да. — Он уже было подумал, что она хочет поговорить об их браке. — Я понял.

Он вспомнил. Давящая, душная летняя ночь, молящая о грозе, вроде сегодняшней ночи. Поздно за полночь он пошел на кухню в поисках выпивки, так же как и сегодня. И так же, как и сегодня, — неожиданное явление Джины в халате. Пожалуй, было несколько мелких отличий. Может, кухня была чуть лучше освещена. Может, было разбросано больше игрушек. Может, Джина выглядела на пару дней моложе и определенно еще не повзрослевшей. А может, Ричард выглядел не так хреново, как сейчас.