Уравнение со всеми известными - Нестерова Наталья

Девочка равнодушно пожала плечами, и они стали в очередь.

— И кока-колы купишь? — уточнила малышка.

— И кока-колы, — кивнула Вера, глядя на ее кулачок, в который по-прежнему была зажата юбка, словно девочка боялась, что Вера убежит. — Где твои родители?

— Нету. Папку посадили, а мамка подалась куда-то.

— И с кем ты живешь?

— А… — Девочка неопределенно махнула рукой.

— Тебе не жарко в куртке?

— Если оставлю, то сопрут, и ночью укрыться можно.

Девочка говорила, а сама озиралась по сторонам, но не в ожидании опасности, а как будто высматривая возможную добычу.

— Как тебя зовут? — спросила Вера.

— Катька.

— А фамилия?

Катя не ответила, засунула руку под платье и принялась что-то поправлять ниже пояса — явно какой-то предмет.

— Что ты там прячешь? — поинтересовалась Вера.

— Крышку от кастрюли в трусы засунула. Мальчишки, гады, лезут.

Вере на несколько секунд стало плохо, защипало в глазах. Стоящие в очереди люди уже давно прислушивались к их диалогу. Вере стали советовать отвести девочку в милицию.

Катя отскочила в сторону и зло выкрикнула:

— Не дамся в милицию! Ты мне чебурек обещала! И кока-колу!

— Я не отказываюсь от своих обещаний. — Вера старалась говорить спокойно. — Видишь, наша очередь уже подошла. Иди занимай столик.

Девочка ела жадно, некрасиво, громко чавкала, вытирала рот ладошкой. О Вере, сидящей напротив, она уже забыла и, отрываясь на секунду от еды, озиралась по сторонам — маленький выносливый зверек, который уже знает, что нельзя расслабляться и нужно контролировать окружающую обстановку. Маугли в городских джунглях.

— Катя, как ты отнесешься к тому, что я приглашу тебя в гости? — тихо спросила Вера.

— Не поняла. — Девочка перестала жевать и насторожилась.

— Я приглашаю тебя к себе домой. Ты покушаешь и посмотришь телевизор.

Вера замерла, боясь услышать отказ. По спине пробежали мурашки. Неужели сейчас эта девочка исчезнет, будет ночевать в подвалах, где “мальчишки лезут”, а она пойдет домой, в тишину, сытый уют?

— А ты меня в милицию потом не сдашь?

— Нет, не сдам.

— Поклянись на крови. Я не хочу в приют, я там была, одна дылда, гадина, там лупилась.

— Что значит “на крови”? Ты хочешь, чтобы я разрезала себе руку?

— Не-а, — впервые рассмеялась Катя. — Че? Не знаешь? Говори: клянусь своей кровью, что не отведу Катьку в приют.

— Клянусь своей кровью, что не отведу Катю в приют, — послушно повторила Вера.

— Ладно, пошли, — девочка слезла с кресла, — меня в метро без денег впускают.

— Давай поедем на такси? — предложила Вера. — Только, пожалуйста, выброси крышку из трусиков. Тебе никто не будет угрожать.

— Ни фига! Я всю помойку перерыла, чтобы ее найти. Не выброшу.

Сошлись на том, что Вера положила крышку в пакет с матрешками. Уродливые портреты глав государств на матрешечных телах уткнулись носами в алюминиевое орудие самообороны ребенка.

Дома Катя не противилась тому, чтобы прежде всего быть вымытой в ванне. Вода стекала с нее серыми потоками, но она не жаловалась, когда мыло щипало многочисленные ссадины. Вера вытерла девочку пушистым полотенцем и надела свою футболку — получилось, будто трикотажное платьице. Трусиков подходящего размера не было, пришлось обойтись без них. Катины собственные и стирать не имело смысла — дырявые и задубелые от грязи, они отправились в мусорное ведро. Больше ничего из своих нарядов Катя выбросить не позволила, несмотря на уверения, что ей купят новое.

У Кати оказались необыкновенно красивые волосы — цвета выгоревшей соломы, они свисали мягкими прядками, а высушенные феном и расчесанные щеткой, легли крупными волнами.

— Да ты; у нас красавица. — Вера повела девочку к зеркалу. — Смотри, ты похожа на Снегурочку.

— Снегурочка — это кто? — спросила Катя и тут же забыла о вопросе и потребовала: — Есть давай.

Она сидела на диване, подогнув под себя ноги, нажимала кнопки на пульте дистанционного управления телевизором и безостановочно ела все, что приносила Вера. Курица с картофельным пюре, бутерброды, фрукты, чай, конфеты, чипсы, орехи — Вера удивлялась, сколько пищи может поместиться в маленьком человечке. Завтра определенно будем мучиться несварением желудка, но отказать ребенку ведь невозможно. Вера не находила себе места, садилась рядом с Катей на диван, пыталась обнять ее, поговорить с ней. Но девочка, не привыкшая к ласке, отталкивала тетю, а разговорам предпочла телевизор, выбирая программы с мультфильмами или фильмы с погонями и сценами насилия. Вере хотелось еще что-то сделать для маленькой дикарки, но она не могла придумать что. Ушла было на кухню готовить ужин, но через каждые пять минут заглядывала в комнату.

Вернулся с работы Сергей.

— Пойдем, пойдем, я тебе покажу, — радостно тянула его из прихожей в гостиную Вера. — Вот Катя, познакомься.

Девочка повернула голову от телевизора:

— Твой мужик?

— Да, это мой муж. Его зовут дядя Сережа. Ой, — нервно рассмеялась Вера, — ты же не знаешь, меня зовут тетя Вера.

Катя не слушала ее. Она смотрела фильм, в котором герой косил из автомата шеренги людей.

— Ни фига себе, — восклицала Катя. — Ну балдеж, ни фига себе.

— Я тебе все объясню. — Вера взяла за руку Сергея, который не произнес еще ни слова, и повела на кухню.

Она говорила сбивчиво, возбужденно: то рассказывала о знакомстве с Катей, то вспоминала статью о беспризорниках в какой-то газете, то говорила о покупках, которые нужно сделать для Кати. Сергей брезгливо поморщился, услышав про крышку от кастрюли в трусах:

— Какая мерзость!

— Да, да, ужасно. Ребенок столько пережил! Она, конечно, отстает в развитии, очень маленький словарный запас, не знает простых вещей, ест руками, не пользуется туалетной бумагой. Но это неудивительно и поправимо. Зато, мне кажется, у нее замечательные личностные качества, прежде всего независимость и сила духа. Она совершенно не заискивает передо мной, перед нами, ты обратил внимание? Она не просит внимания, а разрешает его оказывать. Маленький стойкий оловянный солдатик. Она была такая чумазая! Под ногтями грязь — невымываемая, пятки — что-то страшное.

Сергей никогда не видел жену в таком лихорадочном состоянии. Болтала и не могла остановиться — и это Вера, которая своей сдержанностью кипяток в лед превращает! Как ей не идет суетливость — проигрывает внешне, превращается в сварливую торговку. Кроме того, Сергей не мог припомнить, чтобы он сам, его заботы приводили когда-либо Веру в такое эмоциональное возбуждение. Какая-то вшивая беспризорница! Но сейчас говорить с женой бесполезно, она ничего не поймет и не услышит.