Испытание медными трубами (сборник) - Метлицкая Мария

Это означало, что разговор окончен, и больше ничего обсуждению не подлежит. Мать горестно вздохнула и вышла из комнаты. «Бедная девка, – подумала она. – Такая дурацкая судьба! Хоть бы родила тогда от своего женатика. Все был бы ребенок. Испугалась, что он ее бросит. А он все равно бросил через год. Что называется, без выходного пособия. Что она приобрела за восемь лет их романа? Стойкий невроз и клинику нервных болезней на полтора месяца. И горсть антидепрессантов на завтрак, обед и ужин. А ведь была хорошенькая, не хуже этой Машки и Зойки. Да что там не хуже – лучше. И училась прилично, и гимнастикой занималась. И в театральный кружок бегала. А вот такая судьба!» Она опять тяжело вздохнула и принялась готовить ужин.

Ирина долго лежала и смотрела в стену, потом встала и подошла к зеркалу. Тусклая кожа, под глазами мешки, у губ складки. Плохо прокрашенные волосы – в парикмахерской эконом-класса, где стрижка стоит сто пятьдесят рублей. Дурацкие дешевые очки. Она открыла шкаф. Кофточки, юбочки, брючки – все с оптушки у метро. Сплошной Китай. В руки взять противно. Она села на стул и разревелась. Разве так она представляла свою жизнь?

Через полчаса мать позвала ужинать.

– Смотри, какие блинчики! – преувеличенно радостно сказала она. – Ешь, сколько хочешь! Твоей фигуре ничего не грозит! Кто еще к сорока годам сохранил школьный размер?

Ирина молчала и без удовольствия терзала вилкой аппетитный блинчик.

– Компот или чай? – спросила мать.

– Ничего. – Ирина встала из-за стола. – Спасибо.

Мать услышала из комнаты дочери звук телевизора. «Ничего не поделаешь – такая жизнь». Она вздохнула и принялась убирать со стола.

Ирина посмотрела какую-то муть по телевизору, приняла снотворное и легла. Хотелось поскорее уснуть и ни о чем не думать.

Влад проснулся в пять утра. За окном была густая, темная ночь. Он встал, пошел на кухню, достал из холодильника банку пива, выпил пару глотков и закурил. Сна, понятное дело, ни в одном глазу. С одной стороны – что страшного? Ну, потерял все, что имел. Все, что, так сказать, нажито непосильным трудом. Бывает – такая страна. И поумнее его люди падали. И как больно падали! Но это утешение было слабым. Каждый отвечает за свою жизнь. Слава богу, осталась квартира. А вот машину придется продать. Не по ранжиру ему теперь такая машина и не по средствам, как говорится. Хотя жалко, черт возьми, до боли в сердце. Ничего так не жалко, как эту черную лакированную красавицу. Ну, ничего. Поездит еще недельку – и отдаст. Они с удовольствием возьмут – в счет погашения долга. Еще проблема с Нинкой – у него заныло сердце. Привыкла к большим алиментам и неплохой жизни. Сейчас начнет гундосить и нервы мотать. Типа, сыну нечего есть и нечего надеть. Ерунда! Он оставил ей квартиру на Старом Арбате, тачку и дачу в Конакове. В конце концов, можно пойти и поработать. Не развалится. Но, зная характер своей бывшей, он понимал, что крови она ему попортит – мало не покажется. Он встал с табуретки и подошел к окну. На темной улице было уже вполне оживленное движение. «И что им не спится? – подумал он. – Борются за денежные знаки. За место под солнцем. За красивую жизнь». А ему сейчас надо просто выжить – не запить, не разнюниться. Найти в себе силы, начать все сначала. В конце концов, ему только тридцать семь. Еще есть время. Влад лег в кровать и попытался уснуть. Было странно думать о том, что завтра некуда спешить. Странно и непривычно. Утром он решил не отменять ежедневный поход в спортзал, благо абонемент оплачен до конца месяца. Не надо поддаваться панике и менять привычек, главное – не терять жизненного тонуса, здраво рассудил он. Надев спортивный костюм и кроссовки, он резво выскочил из квартиры. Быстро сбежав по лестнице с пятого этажа – лифтом он никогда не пользовался, – притормозил у почтового ящика. Ящик открывался без ключа. Влад дернул узкую металлическую дверцу, и на кафельный пол посыпалась всякая муть. Он поднял эту рекламную макулатуру, чтобы бросить в предусмотрительно поставленный уборщицей ящик, и наткнулся на голубоватый конверт. «Уже письма пишут, – усмехнулся он. – Не удивлюсь, если поклонницы».

Он разорвал конверт и увидел открытку: дорогой Владислав Петрович, вечер выпускников, ресторан «Осенний сад», культурная программа, ну и так далее. Влад рассеянно повертел конверт в руках, минуту подумал и бросил его в мусор.

Он вышел во двор. Там, поблескивая полированными гладкими боками, стояла его ласточка. Да что там – ласточка! Сокол. Орел. Последний черный «Рейнджровер». Машина его мечты. Влад провел рукой по ее блестящему боку, вздохнул и сел на сиденье. Теперь стало как-то совсем грустно. Он вздохнул и завел мотор. Жизнь продолжается. Он настойчиво пытался себя в этом убедить. Получалось, правда, неважно.

Ирина стояла перед зеркалом в ванной, снимала бигуди и размышляла, красить ресницы или вполне можно обойтись одним карандашом. Решила накрасить. Потом взяла помаду поярче и накрасила губы. Внимательно посмотрела на себя в зеркало и отметила, что даже вполне ничего получилась картинка. Не супер, конечно, но вполне удобоваримо. Настроение улучшилось. Она зашла на кухню. На столе стояла плошка творога с медом и чашка кофе.

– Не хочу творог, – закапризничала она. – Дай мне, пожалуйста, бутерброд с копченой колбасой.

– Ира! – с упреком сказала мама. – В твоем возрасте уже надо думать о здоровье.

– В каком таком возрасте? – возмутилась дочь. – Что ты мне все прибавляешь? К «сорока», «почти сорок». Мне, между прочим, только тридцать семь, и до сорока еще целых три года. Ну так есть у нас колбаса или нет?

– Копченой нет. Она стоит под семьсот рублей. И какая от нее польза? Но, если хочешь, я сегодня схожу и куплю граммов двести, – растерянно отозвалась мать.

– Вот и купи, – ответила Ирина. – Должны же быть у человека удовольствия. Хотя бы гастрономические. А то от этих полезных каш и творогов меня уже тошнит.

После работы она встретила у подъезда Дашку – как всегда, оживленную, в прекрасном настроении. От Дашки всегда исходил сплошной позитив. Глаза горят – на подходе новый, и, как всегда, ошеломительный, роман. Кто бы сомневался! Дашку просто распирало. Она стала уговаривать Ирину зайти к ней на кофе. Ирина вздохнула и подумала, что это лучше, чем пререкаться с матерью и смотреть телевизор. Поднялись к Дашке. Та жила одна. Квартира ей досталась по наследству от бабушки. Дашкины родители сделали в ней приличный ремонт и сказали: живи. Она и зажила – в свое удовольствие, путаясь и блуждая в бесконечных и ярких романах. Дашка сварила кофе и нарезала бутерброды – другой еды у нее отродясь не водилось. Стали болтать о том о сем. Дашка показывала новые тряпки и называла имена дизайнеров. Ирина делала вид, что в курсе. Потом зачем-то рассказала Дашке о приглашении в ресторан.

– Круто! – искренне обрадовалась та. – А то сидишь как сыч и только с мамашей перебрехиваешься.

– Ты что, – удивилась Ирина, – решила, что я туда пойду?

Дашка смотрела на нее как баран на новые ворота.

– А ты совсем идиотка? – наконец сказала она. – Нигде не бываешь, никуда тебя не вытащить. Живешь как в гробу. А ты, между прочим, еще совсем молодая женщина. И к тому же не лишенная привлекательности. – Тут Дашка тяжело вздохнула и добавила: – Если тебя привести в порядок, конечно.

Ирина махнула рукой:

– В какой порядок? О чем ты? Мне и надеть-то нечего.

– Ну, если дело только в этом, – загадочно улыбнулась Дашка. Она уселась поудобнее и сказала: – Значит, так. Для начала вызовем Светку и Люську.

– Это кто? – поинтересовалась Ирина.

– Это мои парикмахерша и маникюрша. Будем делать из тебя человека. А с тряпками – проще не бывает. У нас с тобой один размер. Даже обуви, по-моему.

Ирина усмехнулась:

– Хватит, Дашка, развлекаться. Совсем не смешно. А потом, разве дело в этом – в тряпках и маникюре?

– А в чем еще? – Дашка не понимала.

– А в том, моя дорогая, что мне нечего предъявить. Совершенно нечего. Не только нечем похвастаться, но даже нечего просто рассказать о себе.

Дашка облегченно вздохнула:

– Ну, это вообще фигня. Здесь насочинять можно такого, что на две книги хватит.

– Да не собираюсь я ничего сочинять, – ответила Ирина. – Мне проще туда не пойти. Я заходила в «Одноклассники», смотрела. У всех жизнь сложилась – у кого в карьере, у кого в семье. А у некоторых – и там, и там все в порядке. А я? Одинокая женщина с мамой и собакой, жалкая секретарша с зарплатой в пятнадцать тысяч. От жизни уже ничего не жду, кроме раннего климакса. Даже замуж ни разу не сходила. Ребенка родить побоялась. – Ирина заплакала.

– Господи! Да кому все это надо знать! – вскричала Дашка. – Наведем марафет – будешь красавицей. Фигуру сохранила, еще завидовать будут. А сказочку про белого бычка придумаем. Короче, все будут в отпаде, – вполне серьезно заключила Дашка.