Самая лучшая жена (сборник) - Гилберт Элизабет

– Сделаешь так, чтобы я прикончил тебя на глазах у моей дочурки? Что ты за человек?! Готов разрушить жизнь малютки? Чудовище!

Эстер расплакалась. Эйс Дуглас забрал ее у Хоффмана.

На следующей неделе воришка Джордж Перселл снова явился во «Дворец фараона». Был полдень, в клубе было тихо. Повар разделывал кур, а посудомойщик Мануэль прибирал на полках для хранения бакалеи. Хоффман находился в своем кабинете, он заказывал овощи у оптового поставщика. Перселл, трезвый как стеклышко, вошел в кухню.

– Я хочу обратно мои чертовы туфли! – проревел он, барабаня кулаком по двери кабинета Хоффмана. – Мои чертовы туфли за двадцать долларов!

В следующее мгновение Ричард Хоффман вышел из кабинета и забил Джорджа Перселла насмерть молотком для отбивания мяса. Посудомойщик Мануэль попытался удержать хозяина. Хоффман и его забил насмерть тем же самым молотком.

Эстер Хоффман не родилась фокусницей. Ей недоставало ловкости рук. Она не была в этом виновата – такая уж она уродилась. А в остальном Эстер была очень способная.

Ее дядя, Эйс Дуглас, три года подряд выигрывал чемпионат США среди иллюзионистов. Все свои высокие звания он выигрывал, не пользуясь никакими приспособлениями, никакими инструментами, кроме одной-единственной серебряной долларовой монеты. На одном чемпионате он на протяжении пятнадцати головокружительных минут делал так, что монета исчезала и появлялась снова. При этом никто из опытнейших экспертов, составлявших жюри, не заметил, что большую часть времени монета попросту спокойно лежала на колене у Эйса Дугласа. Она лежала там и блестела, и любой из судей сразу заметил бы ее, если бы только хоть на миг отвел глаза от рук Эйса. Но никто не отводил глаз, потому что все были уверены, что Эйс прячет монету в пальцах. Судьи были не идиоты, но они покупались на финты и ложные пассы Эйса, а он делал руками такое количество мелких движений, что уследить за ними было попросту невозможно. В арсенале Эйса Дугласа были приемы, которым даже он сам не давал названия. Он был гением обмана зрения. Его пальцы работали со скоростью мысли.

А вот у Эстер Хоффман с фокусами дела шли так себе. Она исполняла знаменитый фокус «Пляшущая свеча», знаменитый фокус «Исчезающее молоко» и знаменитый фокус «Соединяющиеся китайские колечки». Она вынимала длиннохвостых попугаев из ламп с абажуром, доставала голубя из раскаленной сковороды. Она выступала на детских праздниках и могла привести в восторг ребятишек. Она выступала в начальных школах и там могла разрезать пополам галстук учителя, а потом сделать его целым. Если это была учительница, Эстер могла попросить у нее колечко, потерять, а потом найти в кармане ученика. Если учительница не носила никаких украшений, Эстер могла просто проткнуть ее шею мечом, к восторженному ужасу детей.

Все эти фокусы были простейшими и не требовали большого мастерства.

– Ты еще молодая, – говорил ей Эйс. – Научишься.

Но она так и не научилась. Эстер зарабатывала больше денег, давая девочкам уроки игры на флейте, чем показывая фокусы. Она была прекрасной флейтисткой, но неудачи в фокусах сводили ее с ума. На что ей сдался этот музыкальный талант?

– У тебя пальцы очень быстрые, – говорил ей Эйс. – С твоими пальцами все в порядке. Но дело не в быстроте, Эстер. В фокусах с монетами быстрота ни при чем.

– Ненавижу монеты.

– Ты должна работать с монетами так, словно они тебя забавляют, Эстер. А не так, будто они тебя пугают.

– Когда я пытаюсь работать с монетами, у меня словно кухонные варежки на руки надеты.

– С монетами не всегда легко получается.

– Я никого не могу провести. У меня не получается обманных движений.

– Дело не в обманных движениях, Эстер. Дело в движениях.

– У меня не руки, – сокрушалась Эстер. – У меня лапы.

И правда, с монетами и картами Эстер работала крайне неуклюже, и талантливая фокусница из нее никогда не получилась бы. У нее не было таланта. Кроме того, она не умела держаться на сцене, подавать себя. Эстер видела фотографии своего дяди, на которых он в молодости выступал во «Дворце фараона». Дядя Эйс стоял, прислонившись к патрицианской мраморной колонне, во фраке и сорочке с запонками. Для него не существовало фокусов, которых он не мог бы выполнить перед самым носом зрителя. Он мог сидеть на стуле, окруженный со всех сторон весьма непочтенной публикой – такими зрителями, которые его оскорбляли, подзуживали или хватали за руки во время пасса. А он брал у хулигана какой-нибудь простой предмет и делал так, что предмет исчезал начисто. Бывало, ключи от машины хулигана в руке Эйса обращались в ничто. Исчезали напрочь.

Ночные представления Эйса во «Дворце фараона» были данью всем изящным порокам: монетам, картам, шампанскому и сигаретам. Все делалось для того, чтобы поощрять выпивку, разврат, азартные игры и мотовство. Зыбкость фортуны. Эйс мог на протяжении всего своего выступления показывать только фокусы с сигаретами. Он мог начать с одной сигареты, которую брал у какой-нибудь дамы из числа зрителей. Он протыкал сигаретой монету и отдавал монету даме. Он ломал сигарету пополам и делал ее целой, глотал ее и выкашливал вместе с еще шестью сигаретами, делал так, что их становилось вдвое больше, и еще вдвое больше, и в конце концов зажженные сигареты оказывались между всеми его пальцами, у него во рту, за ушами, они торчали из каждого кармана. А он разыгрывал изумление и ужас, а потом стоило ему только кивнуть – и все сигареты исчезали, кроме одной. Ее он закуривал под оглушительные аплодисменты.

Были у Эстер и фотографии отца, сделанные в то же время, когда он был владельцем «Дворца фараона». Он был очень хорош собой в смокинге, но фигура у него была тяжеловесная. Эстер унаследовала его широкие запястья.

Выйдя из тюрьмы, Ричард Хоффман поселился с Эйсом и Эстер. К тому времени Эйс стал владельцем шикарного загородного дома – высокого викторианского особняка из желтого кирпича, на милю окруженного лесом и с лужайкой, которой не постыдился бы барон. На фокусах Эйс Дуглас заработал небольшое состояние. С момента ареста Хоффмана он управлял «Дворцом фараона» и со временем, с разрешения Хоффмана, продал заведение за хорошие деньги ресторатору-гастроному. Эстер жила вместе с Эйсом после окончания школы. В доме ей был предоставлен целый этаж. Младшая сестра Эйса, Анджела, развелась с Хоффманом (он дал согласие на развод) и уехала со своим новым мужем во Флориду. Но вот чего Хоффман категорически не разрешал, так это чтобы Эстер навещала его в тюрьме, поэтому не виделись они четырнадцать лет. В тюрьме он еще сильнее располнел. Казалось, он стал меньше ростом, чем помнили Эйс и Эстер. Из-за набранного веса он словно раздался в плечах. Еще он отрастил окладистую бороду с приятной рыжиной. Он стал слезлив – по крайней мере, его можно было очень легко довести до слез. В первые несколько недель жизни под одной крышей Эстер и Хоффман общались с трудом. Разговоры между ними были короткими.

Допустим, Хоффман спрашивал Эстер:

– Сколько тебе сейчас лет?

– Двадцать два.

– У меня есть майки старше тебя.

Либо в другой беседе Хоффман мог сказать:

– Те парни, с которыми я познакомился в тюрьме, самые замечательные ребята в мире.

А Эстер говорила:

– Папа, но на самом деле это, наверное, не так.

И так далее.

В декабре того года Хоффман посетил выступление Эстер с фокусами в местной начальной школе.

Потом он сказал Эйсу:

– Она не слишком хороша.

– А я думаю, все у нее в порядке, – ответил Эйс. – Для детей она вполне годится, и ей самой нравится.

– Она просто ужасна. Слишком уж все у нее театрально.

– Может быть.

– Она говорит «НУ, А ТЕПЕРЬ ДЕРЖИТЕСЬ!», «БЕРЕГИТЕСЬ!»… Просто кошмар. «БЕРЕГИТЕСЬ того! БЕРЕГИТЕСЬ этого!»

– Но она же имеет дело с детьми, – возразил Эйс. – Когда выступаешь перед детьми, приходится объявлять им, что ты сейчас сделаешь фокус, или говорить о том, что ты только что сделал, потому что они настолько взволнованны, что не понимают, что происходит. Они даже не понимают, кто такой фокусник. Они не чувствуют разницы, показываешь ты фокусы или просто стоишь перед ними.

– Я думаю, она очень нервничает.

– Может быть.

– Она говорит: «А ТЕПЕРЬ ДЕРЖИТЕСЬ! СЕЙЧАС ПОЯВИТСЯ ПОПУГАЙ!»

– Кстати, ее фокусы с попугаями не так уж плохи.

– В ней нет тщеславия, – покачал головой Хоффман. – Никто не поверит в ее фокусы.

– Ей вовсе не нужно тщеславие, Ричард, – возразил Эйс. – Она выступает перед детьми.

На следующей неделе Хоффман купил Эстер большущего белого кролика.

– Если ты показываешь фокусы детям, тебе никак не обойтись без кролика, – сказал он дочери.

Эстер обняла отца и сказала:

– У меня никогда не было кролика.

Хоффман вытащил кролика из клетки. Кролик оказался неестественно громадным.

– Это она? – спросила Эстер. – Она что, беременная?