Трава поет - Лессинг Дорис Мей

На ферме у самого мистера Слэттера практически не осталось деревьев. Она являлась образцом того, что может произойти в случае варварского пренебрежения к природе. То там, то сям пролегали глубокие овраги, а акры некогда плодородной земли лежали мертвыми из-за неправильного использования. Однако дело было в том, что Слэттер зарабатывал деньги. Мысль о том, что деньги могут даваться легко, приводила его в ярость, а тут еще этот чертов идиот Дик Тёрнер валяет дурака с деревьями. Однажды утром, в порыве отчасти благодушия, отчасти раздражения, он помчался к Дику. Решив не заезжать домой, чтобы не встретиться с этой дурой Мэри, он отправился прямо в поля. Три часа он пытался убедить Дика посадить вместо кукурузы и прочей ерунды табак. Слэттер очень саркастически отзывался об этой ерунде — бобах, хлопке и конопле, которые так нравились Дику. Но Тёрнер упорно отказывался слушать советы Чарли. Он предпочитал высаживать несколько культур, чтобы не ставить все на карту. Против табака Дика испытывал предубеждение, а его выращивание же и вовсе считал скорее не сельским хозяйством, а фабричным производством: надо было строить специальные хранилища, сушилки, а потом по ночам вставать и проверять в них температуру.

— А что ты, интересно, собираешься делать, когда у тебя начнет расти семья? — отрывисто спросил Чарли, не сводя с Дика маленьких внимательных голубых глаз.

— Сам как-нибудь выкарабкаюсь, — упрямо ответил тот.

— Дурак ты, — бросил Чарли, — как есть дурак. Не говори потом, что я тебя не предупреждал. И не приходи просить у меня в долг, когда у твоей жены начнет расти живот и тебе понадобится наличность.

— Я никогда ни о чем тебя не просил, — ответил Дик, лицо которого потемнело от обиды.

Несколько мгновений глаза мужчин излучали ненависть, однако при этом каким-то образом, несмотря на всю разницу в характерах, они уважали друг друга. Может, потому, что так или иначе вели схожий образ жизни? Расстались они довольно сердечно, хоть Дик и не смог в отличие от Чарли изобразить деланого добродушия.

Когда Слэттер уехал, Дик отправился домой, не находя себе места от волнения. Неожиданно обрушившееся беспокойство действовало на желудок, к горлу подкатывала тошнота. Однако он скрыл волнение от Мэри, в силу его причин. Теперь, когда он понял, что брак оказался неудачным и ничего исправить уже нельзя, ему захотелось детей. Дети помогут им сблизиться и сломать этот невидимый барьер. Но сейчас они просто-напросто не могут позволить себе детей. Когда он как-то сказал Мэри (думая, что та хочет иметь детей), что им придется подождать, она посмотрела на мужа с облегчением. Этот взгляд не ускользнул от его внимания. Но быть может, она захочет завести детей, когда дела у них пойдут на лад.

Дик заставлял себя работать еще больше, чтобы наконец настал тот желанный момент. Стоя в полях и глядя на работающих туземцев, он строил планы, думал, мечтал. В то же время в доме все оставалось по-прежнему. Мэри никак не могла научиться ладить с чернокожими. И Дику пришлось с этим смириться: такой уж она родилась, а измениться не могла. Повара никогда не задерживались у них дольше месяца, и все это время Мэри постоянно устраивала скандалы и показывала характер. Дик стискивал зубы и терпел, испытывая смутное чувство, что это отчасти и его вина и причина в тяготах жизни, однако время от времени он не выдерживал и выбегал из дома, буквально онемев от гнева. Если бы Мэри могла чем-то себя занять… в этом-то и была вся беда.

6

Мэри взяла с полки в магазине руководство по разведению пчел и отвезла его домой по чистой случайности, хотя, если бы этого не приключилось, описанные ниже события все равно бы так или иначе произошли. Однако именно приобретение этого руководства позволило Мэри впервые увидеть краешком глаза подлинную сущность Дика. Мало того, она в тот же день нечаянно услышала кое-что важное.

На станцию, расположенную в семи милях от фермы, они ездили редко, вместо этого посылая туда туземца за продуктами и почтой. Туземец выходил примерно в десять утра, перебросив через плечо пустой мешок из-под сахара. Когда он возвращался уже после заката, мешок топорщился, а из свертка, в котором лежало мясо, сочилась кровь. При всем при этом туземцы, которых природа одарила выносливостью и способностью без устали преодолевать пешком большие расстояния, не могли тащить на себе мешки с мукой и кукурузой, поэтому раз в месяц на станцию приходилось ездить на машине.