Суббота - Макьюэн Иэн

Стросс — плотный, приземистый, физически крепкий человек, бодрый, энергичный и прямолинейный; некоторые коллеги-англичане считают его назойливым. К тридцати годам он полностью облысел. Каждый день не меньше часа занимается гимнастикой и выглядит как борец. Пациентов, которых он готовит к анестезии, успокаивают скульптурные бицепсы доктора, мощные плечи, бычья шея и простая, без снисходительности и натужной бодрости, манера речи. Даже самые беспокойные больные, глядя на него, начинают верить, что этот грубоватый американец избавит их от боли.

Они работают вместе уже шесть лет. Генри даже думает, что Джей — талисман их отделения. В самых трудных ситуациях Стросс сохраняет спокойствие. Когда, например, Пероуну требуется пережать крупный кровеносный сосуд, Джей напоминает ему о времени спокойным, обыденным тоном, не заставляя нервничать. «У вас еще минута, босс, — говорит он, — а потом придется поторапливаться». А в тех редких случаях, когда все оборачивается совсем плохо и ничего уже не исправишь, Стросс отыскивает Генри где-нибудь в тихом коридоре, кладет огромные ручищи ему на плечи и успокаивающе гудит: «Ну-ну, Генри, не казнись, давай-ка лучше присядем и все толком обсудим». Анестезиологи, пусть даже в должности врача-консультанта, так с хирургами не разговаривают. Неудивительно, что и врагов у Стросса больше, чем у прочих. На различных заседаниях Генри не раз приходилось защищать широкую спину друга от кинжалов недругов-коллег. Не раз приходилось говорить Джею что-нибудь вроде: «Плевать мне, что ты о нем думаешь, главное — будь с ним повежливее! Вспомни о финансировании на следующий год!»

Пока Генри делает упражнения на растяжку, Джей отходит к правой стене корта и там продолжает «разогревать мяч». Бьет сильно и энергично, как будто старается запугать будущего противника. Что ж, это ему удается. От ударов мяча о стену, сухих и резких, словно винтовочные выстрелы, Пероун вздрагивает, шея и плечи его напряжены, и самые простые упражнения — завести левую руку за спину и потянуть за правый локоть — даются ему сложнее обычного. Стоя за приоткрытой стеклянной дверью, принимается объяснять, почему опоздал: излагает сокращенную версию, главное место в которой занимает собственно авария — внезапное появление красного «БМВ», столкновение, удачный поворот вправо и неожиданно незначительный ущерб, нанесенный краске на левом боку «мерседеса». Все остальное он пропускает, добавив только, что застрял надолго, разбираясь, кто виноват. О Бакстере и его друзьях рассказывать не хочет: понимает, что Стросс заинтересуется, закидает его вопросами, на которые Пероуну сейчас не хочется отвечать. При воспоминании об этом инциденте его охватывает какое-то беспокойство, немного похожее на чувство вины.

Растягивая подколенные сухожилия, он слышит хруст в левом колене. Интересно, когда придется бросать спорт? После пятидесяти? Или раньше? Выйти из игры, не дожидаясь разрыва передней крестообразной связки или первого инфаркта. Он переходит к сухожилиям на другой ноге, а Стросс все бьет мячом о стену. Пероун вдруг остро ощущает, как хрупка и драгоценна его жизнь. На свои руки и ноги он смотрит теперь как на старых и незаслуженно забытых друзей: какие же они длинные, неуклюжие, хрупкие! Может быть, это запоздалый шок? Во всяком случае, удар, который нанес ему Бакстер, не мог не подействовать на сердце. До сих пор в груди болит. От него зависит жизнь других: он не имеет права рисковать собой, гоняясь за мячом. А тихо и осторожно играть в сквош не получится, особенно с Джеем. Да нет, ни с кем не получится. Генри, как и Джей, терпеть не может проигрывать. Стоит им начать — и они бьются как безумные за каждое очко. Может, извиниться и уехать? Конечно, Джей будет недоволен — но это ничего. Выпрямившись, Пероун окончательно понимает, что ему сейчас совсем не хочется играть, а хочется вернуться домой, лечь в кровать, хорошенько обдумать все, что произошло с ним на Юниверсити-стрит, и понять, что же он сделал не так и почему, черт возьми, ему сейчас так хреново.

Но, говоря себе все это, он в то же время надевает защитные очки, выходит на корт и закрывает за собой дверь. Наклоняется, чтобы сложить в угол все ценное. Субботняя игра в сквош с другом И коллегой — сияющая вершина его повседневности, и Генри не находит в себе сил отменить восхождение. Он встает у задней стенки корта, Стросс посылает в центр легкий, дружеский мяч, Генри автоматически его возвращает — так начинается игра. Некоторое время они перекидываются мячом, не ведя счет, для разогрева. Третий мяч он пропускает, еще через пару ударов останавливается завязать шнурок на кроссовке. Ему все еще не по себе. Сам себе он кажется медлительным, неловким, даже ракетку держит как-то не так, то ли слишком открыто, то ли зажато, он и сам не поймет. В паузах между ударами он перехватывает ее. Четыре минуты прошло, а серьезной игры все нет. Недостает того легкого ритма, что обычно вовлекает их в игру. Он замечает, что Джей замедляет движения, старается отправлять мячи под более легкими углами. Наконец Пероун чувствует, что пора объявлять: «Я готов». Поскольку в прошлый раз он проиграл, сегодня первым подает он — таков их уговор.