Счастье – сладкая отрава - Любимова Алена

— Мне тоже они очень нравятся, — сказала Вера. — И лиловые потрясающие.

— Если честно, я в магазине между ними разрывался. Так и не смог выбрать. Вот обе корзины и купил.

«Он сам покупал! — не верила своим ушам Вероника. — Не шофера послал и не Лену. Ради меня сам рано утром отправился в цветочный магазин. Правда, может, он сделал покупку и вчера вечером. Просто велел доставить утром. Но что это меняет? Он…»

— Что-то вы, Вера, притихли, — вклинился в ее мысли Александр Михайлович. — А у вас тут совсем ничего, — оглядывал он ее кабинет. — Неплохо устроились. Солидно и со вкусом.

— Даже первого заместителя генерального не стыдно принять, да? — хохотнула она.

— Думаю, и самого генерального можно, — кивнул он. — А мне было ужасно интересно посмотреть. Вы же меня на открытие так и не пригласили.

Вера вздохнула:

— Открытия не было. Мы в первый же день выполняли заказ. Ликвидировали последствия крупной корпоративной вечеринки. Целый день в полном составе трудились.

— Трупов, надеюсь, не было? — ехидно смотрел он на нее.

— Вот разве что трупов. Если их только до нашего прихода не унесли.

— Кто же, интересно, так погулял?

— А вот это уж, извините, разглашение конфиденциальной информации о клиенте, — погрозила ему пальцем Вера. — Не имею права.

— Но я ведь партнер.

— Все равно не скажу.

— Сдаюсь, — развел руками он. — Я — человек, уважающий чужие принципы.

— Может, хотите весь офис посмотреть? Я столько сил в ремонт тут вложила! Видели бы вы, на что это помещение было похоже. Бомжатник. А в одной комнате вообще было болото. Лягушки, правда, не квакали, но в остальном…

Они уже шли по коридору.

— Кто бы мог подумать, — восхищался Александр Михайлович. — У вас тут просто замечательно.

— Знала бы заранее, сколько придется трудиться, прежде чем можно будет начать работать, ни за что бы не взялась.

— Я, между прочим, вам честно предоставил выбор.

— И я его сделала, — подхватила она. — И теперь нисколечко не жалею.

— И, думаю, никогда уже не пожалеете, — с какой-то странной интонацией проговорил он.

Она хотела заглянуть ему в глаза, но он отвел их и быстро добавил:

— А теперь я предлагаю поехать в ресторан и наконец-то отметить ваш выбор.

Они замечательно провели время в ресторане, весело беседуя, в общем-то, ни о чем. Вероника чувствовала себя так хорошо и уютно, как не чувствовала себя уже очень давно. Он понимал ее буквально с полуслова, реагировал на малейшие ее шутки. Ему достаточно было намека, жеста, движения глаз, улыбки, по которым он чутко улавливал, что она имеет в виду, словно был с ней близко знаком уже много лет.

И когда они уходили, он, распахнув перед ней дверь машины, сказал:

— Не знаю, как вам, но мне сегодня понравилось. Может, сделаем такие встречи традицией?

— Каждые сто дней отмечать? — не поняла Вера.

— Сто дней слишком долго. Боюсь, не выдержу. Я вот думаю… Хорошо бы завтра.

Глава IХ

Теперь Вероника и Александр Михайлович обедали вместе достаточно часто. И называла она теперь его не Александром Михайловичем, а Сашей и на «ты». Он решительно настоял на этом. И сам перешел с ней на «ты». И цветы каждую встречу ей дарил. Словом, все как полагается. Но больше решительно ничего. Он даже в щечку не позволял себе ее поцеловать. Ни при встрече, ни при расставании. И ни разу никуда не приглашал ее вечером. Только днем и только пообедать, что само по себе было крайне неудобно. Порой они больше времени проводили в пробках, нежели в ресторане, — каждого ведь после обеда ждали дела.

Вера была сильно заинтригована столь странным его поведением. Саму ее продолжали раздирать противоречия. Саша нравился ей все больше и больше, она неизменно ждала встреч, и какая-то часть ее души с нетерпением ожидала, когда он наконец решится еще хоть на шаг продвинуться в их отношениях. Другая часть, однако, яростно этому сопротивлялась и заставляла по возвращении домой стыдливо отводить счастливые глаза от портрета Андрея и Севы. Эта часть заставляла ее постоянно чувствовать себя виноватой перед памятью о них. Вероника не могла отделаться от ощущения, что чем больше у нее появляется радостей в ее новой жизни, тем больше наполняются болью глаза сына и мужа. «Как ты могла? Ведь ты забываешь нас!» — читалось в их взорах.

И радость и покой покидали ее сердце, вновь уступая место боли, горю и слезам. И она мысленно обращалась к покойным мужу и сыну: