Грех и другие рассказы - Прилепин Захар

Они приезжают редко, раз в месяц, наверное, и каждый раз я удивляюсь, насколько ощутимо исходит от них человечья мощь.

«И на женщин внимания не обращают», — отметил я, глядя, как они привычно рассаживаются за шторкой, передвигают стол, словно у себя дома.

Не обращают внимания вовсе не потому, что женщины им неинтересны, но потому, что женщины у них уже есть, любые.

Вручили стоявший на столе графин с цветами подошедшей официантке и даже не сказали: «Унеси», — она сама, постояв мгновенье с графином в руках, догадалась.

В танцзале врубили музыку. Первая пара молодых ребят прошла туда, нерешительно, как входят в воду.

Ничего, через полчаса все расслабятся.

Иногда, под утро, я вхожу в танцевальный зал и, совершенно отупевший, смотрю на красных и подвижных людей. Возникает такое же ощущение, как в детстве, когда горячий и ошалелый, пять часов кряду штурмовавший снежную горку, ты вдруг выпадаешь из игры и минуту смотришь на всех удивленно: кто мы? отчего шумим? почему так звенит в голове?

«Как же странно эти люди ведут себя, — думаю я, уставший, утренний, сонный, глядя на спины, затылки, ноги, ладони. — Они же взрослые, зачем им так размахивать руками, это же глупо...»

Но на другой день снова иду на работу, почти забыв это ощущение. И если помню его, то не понимаю, не могу прочувствовать.

— Тебя зовут, — сказала мне секретарь Льва Борисыча, просунув меж стеклянных дверей птичью, черную, маленькую головку с яркими губами.

Ни разу меня не вызывали ко Льву Борисычу.

— Что это вдруг? — спросил я весело у Молотка.

Он сделал непонимающее лицо. Мы оба подумали, что, наверное, проштрафились. Только не совсем понятно, когда это случилось.

Я спрыгнул с табуретки, толкнул дверь и сразу увидел, что Лев Борисыч уже идет ко мне и машет издалека рукой: не ходи, мол, сам, сам буду сейчас.

— На улице, на улице поговорим, — сказал он негромко; у него есть привычка каждую фразу повторять по два раза, словно проверяя ее вес: не слишком легка ли, не слишком ли дешево он ее отдал.

Мы вышли и несколько секунд двигались молча, отходя от дверей клуба, от людей, куривших у входа. Я косился на живот Льва Борисыча: «Не мерзнет ведь... — думал, — в одной рубашке...»

— Я могу надеяться на конфиденциальность, Захар?.. На конфиденциальность нашего разговора?

— Безусловно, — произнес я, постаравшись сказать это очень серьезно и даже проникновенно.

— Хорошо, хорошо... Мы же работаем вместе, я вижу, как вы работаете. Меня устраивает ваша работа, устраивает. Есть какие-то мелочи... мелочи... Но, в сущности, все устраивает... — Лев Борисыч говорил все это быстро, глядя в сторону, в кусты, на асфальт так внимательно, словно хотел найти оброненную кем-то монету. — И мы хотим расширяться... Пришло время, есть возможности. Красный фонарь, понимаете? У нас здесь будет красный фонарь. Я хотел бы, чтобы вы возглавили охрану заведения. Ну, понимаете, бывают всевозможные... эксцессы... эксцессы. Да?

Здесь он впервые взглянул на меня, кратко и внимательно.

— Я согласен, — ответил я просто.

Меня это почему-то развеселило. Охранник бардака, об этом ли мечтала моя мама... Замечательная работа. Замеччательная — с двумя «ч».

— Хорошо, хорошо, — сразу перебил меня Лев Борисыч. — Нам, наверное, нужно будет расширить штат. Я просто не хотел бы, чтобы вы уходили из бара, — вы опытный. Мы возьмем человека... У вас нет на примете? На примете нет человека? Мы возьмем. Одного. Подумайте.

И Лев Борисыч ушел. Я закурил — не идти же мне за ним, след в след. Повозил ботинком воду в луже. Мне посигналили, я оглянулся: из-за поворота, включив ближний свет, медленно вывернул джип, очень мощный, с московскими номерами. Водитель, брезгливо глядя на меня из-за стекла, сделал резкий жест: одновременно поднял вверх ладонями руки. «Чего стоишь, тормоз!» — означает такой жест. Джип в это время катился на нейтральной скорости, но я не уходил. Надо было сделать слишком быстрое движение, чтобы дать проезд: мне не пристало двигаться поспешно, я не официант.

Водитель вдарил по тормозам, когда джип уже почти наехал на меня, — все это, впрочем, продолжалось не более двух секунд. Я сделал два шага в сторону с дороги, ступив в грязь на обочине. Джип проехал мимо. Водитель на меня не смотрел.

Из джипа, увидел я, двигаясь вслед, вышли двое мужчин — один совсем невысокий, но очень подвижный, потирающий руки, беспрестанно поворачивающий в разные стороны маленькую голову на крепкой шее. И даже по затылку, казалось, видно, что он часто, много улыбается.