300 дней и вся оставшаяся жизнь - Волчок Ирина

Вся комната была завалена импровизированными новогодними игрушками. Смущала только полная белизна этого великолепия. Было решено: делать — так делать, и черт с ними, с деньгами. Перед работой Генка купит несколько баллончиков краски, той, которой подростки на стенах малюют, и парочку упаковок елочного «дождика» или конфетти. В магазине он раскрасит все эти шары, объемные восьмерки, цветы и прочие бумажные фигуры, а пока краска сохнет, обсыплет весь этот полоумный гербарий резаным «дождиком». Кич, конечно, но торговым людям должно понравиться. Главное, всю эту ерунду умудриться дотащить.

Татьяну Ивановну ожидал культурный шок. Грузчик явился в магазин на полтора часа раньше, чем положено, да еще и в сопровождении очень красивой девушки. Руки у обоих были заняты огромными пакетами. Девушка сразу куда-то умчалась, а Генка попросил спокойное место, где к нему не будут лезть, и помощника. Любого, можно и бестолкового. Старший товаровед была настолько заинтригована, что помогать вызвалась сама, а творческий уголок на свой страх и риск решила расположить в директорском кабинете, пустующем по причине поездки хозяйки в головной офис на предмет получения руководящих указаний. Один угол они с Генкой полностью закрыли старыми газетами. Татьяна Ивановна ничего не спрашивала, и Генка постепенно забыл, что работает в паре с непосредственным начальством. Он четко представлял себе конечный результат, а она не понимала ничего. Через полчаса он командовал, а она была на подхвате.

Сначала занялись Генкиными шедеврами. К каждому приделали ниточку, потом, держась за этот хвостик, чтобы не испачкать руки, на фоне газет неравномерно поливали краской из баллончика и пригоршнями обсыпали измельченной мишурой. Получалось очень красиво. Потом пришел черед Инночкиного творчества. Татьяна Ивановна открыла рот и забыла его закрыть, так все было необычно. Казалось, простой белый лист, сложенный в несколько раз. Но Генка брал его со стола за какой-то одному ему известный уголок — и в руках оказывался шар в шаре или спираль ДНК, закрученная внутрь самой себя. Красили они часа два. Когда все украшения приобрели окончательный вид, директорский кабинет оказался завален удивительными украшениями почти под потолок и стал похож на лавку какого-то восточного волшебника.

— Сыночек, да это ж просто чудо! Вы вдвоем со своей девушкой, небось, всю ночь работали?

— Нет, Татьяна Ивановна, оригами только кажется сложным. Там если понять десяток принципов, можно не по образцам делать, а так, из головы. Ну, придумывать, в смысле. Пойдемте развешивать?

Это было шоу не только на весь магазин, но и на все окрестности. Покупатели доставали сотовые телефоны и рассказывали знакомым, какая феерия происходит в супермаркете на Ленинской. Народ в магазин все прибывал, в кассы стояли километровые очереди, а Генка с Татьяной Ивановной выносили из подсобки все новые и новые чудеса. К обеденному перерыву в магазине было уже не протолкнуться. В этот момент и появилась директорша. Через две секунды декораторы были вызваны на ковер.

— Таня, ты чокнулась? Кто тебе позволил тратить директорский фонд? Я, конечно, понимаю, премия за лучший торговый зал нашему супермаркету обеспечена… Но сколько денег ты на это все угрохала?

— Рита, не ори не разобравшись! Нисколько я не угрохала. Это вот он, Генка наш сделал.

— Что сделал? Это его, что ли, идея — оставить коллектив без новогодней вечеринки? Я тебя предупреждала, паршивец? По статье, к чертовой бабушке…

— Маргарита Васильевна, позвольте объясниться, — спокойно сказал Генка, хотя внутри у него все мелко подрагивало от злости. — Все, что вы видели, это просто поделки в древней японской технике оригами…

— Что ты мелешь? Какие оригами вверх ногами?

— Рита, он все из дома принес. Я сама обалдела. Это все обычная бумага. А красили мы у тебя, вон угол, видишь, газетами залеплен? Краску он тоже сам принес…

Директорша замолчала. Генка и Татьяна Ивановна переглянулись и пошли на дебаркадер, на заслуженный перекур, свой обед они все равно пропустили. Курили молча. А что тут скажешь? Нет правды на земле, но правды нет и выше?..

Генка позвонил Капитолине Ивановне уже из дома. Трубку схватил Сашка и сразу напросился в гости, а уж потом пригласил бабушку к телефону. Та была более чем сдержана, припомнила, что когда-то была знакома с молодым человеком, поинтересовалась его намерениями относительно дочери. Подумав, холодновато объяснила свой интерес: если у него серьезные намерения, то завтра она ожидает их с Инночкой на предмет обсуждения дальнейшей жизни, а если он собирается воспользоваться чувствами бедной девочки, то визитами к ней, Капитолине Ивановне, можно себя и не затруднять. Генке стоило огромного труда не заржать, чудом удалось сдержаться и ответить в тон: намерения у него самые благовидные, будущее у них с Инной Алексеевной непременно общее и, как он надеется, счастливое. И завтра вечером, часов около семи, он надеется попросить у Капитолины Ивановны руки ее дочери. Хорошо, что Инночка не слышала весь этот цирк, могла бы, не дай бог, подумать, что он просто издевается. Хотя кто над кем издевается — это еще вопрос. Старушка — кремень. Завуч с бог знает каким стажем. Надеть-то нечего на столь ответственную встречу. Ладно, Инночка завтра на свадьбе гуляет, а он прорвется.

Для визита ему пришлось купить новые джинсы, черные, классические и нормальные по длине. В Красногорском приобретении можно только мусор выносить без ущерба для самооценки. Приличные джинсы его роста стоили дорого, и поэтому покупку остальной одежды пришлось отложить на неопределенный срок. Генка понимал, что процесс обворожения Капитолины Ивановны не должен растянуться. Она изначально настроена против него — значит, нужно брать нахрапом.

Она встретила его во всеоружии. Да, старушкой он ее за глаза окрестил, мягко скажем, опрометчиво. Давным-давно кто-то сказал ему: хочешь узнать, как будет выглядеть жена через сорок лет, внимательно посмотри на тещу. Будущая теща выглядела аристократично: подтянутая, причесанная, сосредоточенная. Истинная леди. Сосредоточенная, видимо, в ожидании его, Генки. Она была настроена резко и негативно. Хорошо, что при их первом разговоре не было ни Сашки, ни Инночки. Капитолина Ивановна взяла с места в карьер.

Что у него с жильем? Отдельная однокомнатная квартира? Долгов перед ЖКХ у него нет? Отлично. Ах, он перед призывом в вооруженные силы оплатил коммунальные платежи на два года вперед? Очень разумный поступок. Надо полагать, что он понимает, что разлучать ее дочь с сыном, даже для создания новой семьи, — это несправедливо и жестоко? Отлично, так какой же он видит выход из создавшегося положения? Не может же ребенок спать на кухне?

И тут Генка решил рискнуть. Это было как в кино, как в дурацком фильме про какой-нибудь Лас-Вегас. Каким-то тридесятым чувством — чувством, благодаря которому он обходил растяжки и ловушки, даже не замечая их, там, на юге, — он предложил Инночкиной матушке все, что у него было — его дом. Краем уха он слышал, что Капитолина Ивановна до сих пор учительствует, преподает. А значит, нуждается в спокойном месте для работы. Может, это диссертация? Или книга? Методическое пособие для педагогов? Это недалеко, всего две остановки на транспорте. У нее будет своя мастерская, как у художников. Свой кабинет. Безусловно, он составит дарственную. Это и послужит подтверждением серьезности его намерений.

Она на минуту растерялась. Но только на минуту. А он вообще в курсе, что Инночке тридцать три года? Ах, ему двадцать пять? Так, может, он торопится с решением?

Генка был готов разрыдаться. Ну что ей еще надо? Что? И тут Капитолина Ивановна высказала просьбу. Просьбу, а не требование: я вижу, вы порядочный мальчик, может, вы дадите моей взбалмошной дочери время? Пусть подумает немного, буквально пару месяцев? Бедная девочка склонна принимать решения, о которых потом приходится сожалеть… Свидетельство тому — ее первое замужество, вы знаете, что она была замужем? Продолжайте свою жизнь с ней, но не говорите ей о браке, на который вы, я вижу, настроены. Пусть подумает спокойно. Впрочем, Сашка от вас без ума, только и твердит: Генка, Генка… Может, права молодежь, а не я… Она хотела сказать «старая дура», но решила, что выйдет из образа. Отделалась тривиальным: вам жить… Генка клятвенно пообещал Инночкиной матери вести себя разумно, то есть, с его точки зрения, как полный идиот, и на этой ноте их встреча в верхах подошла к своему логическому завершению. Он уже поднимался со стула, чтобы уйти, когда Капитолина Ивановна выложила перед ним два исписанных каллиграфическим почерком листка. Это оказалось чем-то вроде договора о намерениях или торжественной клятвы вступающего в ряды пионерской организации. Потенциальная теща подготовила меморандум в двух экземплярах, общий смысл такой: первым о законном браке он, Генка, не заговаривает без веской на то причины. Авторучка прилагается, осталось только подписать. И он подписал. Подписал как под гипнозом. Оба экземпляра, один из которых ему было предложено забрать с собой.