Воронья дорога - Бэнкс Иэн

– Это просто старые стихи и заметки.– Она завела машину, и мы пристегнули ремни безопасности. Тетя Дженис достала из наплечной сумки очки.– Малость сумбурные…

– Гм…– сказал я.– Думаю, отец бы не отказался на них взглянуть. Да я бы и сам почитал, коли на то пошло.

– Хочешь сейчас забрать? – Она посмотрела на меня; ее круглое лицо казалось очень нежным в оранжевом свете натриевого пара. Волосы, точно кудрявый ореол.– Я близко живу.

– Да, пожалуй.

Я смотрел ей в лицо. Она улыбалась. Машина тронулась.

– Ты иногда говоришь в точности как Рори.

* * *

Дженис Рэй – последний человек, который видел дядю Рори. Это было в Глазго однажды вечером.

Накануне отъезда из страны Рори гостил у друзей в Лондоне. Он переговорил со своим агентом и встретился с какими-то телевизионщиками насчет серии документальных фильмов о путешествиях, но его переговоры с Би-би-си ни к чему не привели.

В то время Рори жил на доходы с «Траппов» – денежки капали только за них, а все гонорары за книги о странствиях и за статьи в периодике он уже потратил. В квартире он жил не один, делил ее с неким Энди Ничолом; тот был уже в летах и работал в мэрии. По словам Энди, Рори пару дней тоскливо слонялся по квартире, и не то что слонялся – больше сидел, закрывшись у себя в комнате. Наконец, когда Энди пришел с работы, Рори попросил у него на вечер мотоцикл. Энди дал ключи, и Рори уехал. Недолго пробыл в доме у матери Дженис Рэй и там сказал, что его осенила гениальная идея: он-де знает теперь, как спасти свой гибнущий проект,– для этого надо добавить какой-то «новый компонент».

Он дал Дженис папку, которую она теперь, восемь лет спустя, пожелала передать мне, и уехал навстречу рассветному солнцу, и больше его никто не видел.

Ее квартира находилась на Крау-роуд, и это действительно было недалеко, возле Джорданхилла. Дженис показала мне свое жилье, провела по гостиной, со старыми киноафишами на стенах, и я спросил, доводилось ли ей слышать часто звучавшее в устах бабушки Марго выражение «по вороньей дороге». Или «тропою ворона» – если ей хотелось подчеркнуть мрачный смысл. Это означало идти навстречу смерти, на тот свет. «Он вороньей дорогой ушел» означало «он умер».

Когда я произнес эти слова. Дженис отвернулась, что-то пробормотала о бумагах и пошла за ними. А я себе сказал: «Ну, ты идиот!» Я стоял в гостиной, где было много массивной старой мебели, и выглядела она так, будто принадлежала не Дженис, а кому-то другому. На серванте стояла фотография покойной матери Дженис Рэй, было и фото дочери Мэрион с ее мужем. Мэрион служила в абер-динской полиции. Я покачал головой и ухмыльнулся, почувствовав себя одновременно очень старым и совсем молодым.

– Вот,– Тетя Дженис вручила мне толстенную картонную папку с истрепанными бумагами. На корешке чернели фломастерные буквы: «ВД». Папка была бордовая, но корешок выблек до серого.

– «Вэ-Дэ»? – спросил я.

– «Воронья дорога»,– тихо ответила Дженис, глядя на папку, которую я теперь держал в руках.

Я не знал, что и сказать. Пока раздумывал, она подняла свои ясные очи, окинула взглядом стены и пожала плечами.

– Да, понимаю, это выглядит сентиментальным.– И улыбнулась.

– Нет,—сказал я.—Это… это…—напрашивались слова «прекрасно» и «замечательно», но они показались мне неуместными,– …нормально.– Я взял папку под мышку, кашлянул, чтобы прочистить горло.– Ну что ж…

Тетя Дженис уже сняла куртку, оставшись в блузке и вельветовых брюках. Она пожала плечами:

– Кофе будешь? Может, чего покрепче?

– Ну…– протянул я и глубоко вздохнул.– Если ты не устала.

– Не устала,– сложила она руки на груди.– Я засыпаю поздно, в это время обычно читаю. Есть виски.

Она взяла мою куртку, налила мне виски.

Я сел на огромный и удивительно мягкий старый диван. Он был вроде коричневой кожей обтянут, но кожей не пахло – наверное, запах давно выветрился. Я поднял стакан с виски:

– Твой ход.– И подумал: «Как будто в шахматы играем».

– Пожалуй, пропущу, если придется тебя домой везти.

– Ну, я и прогуляться могу,– отважно улыбнулся я.– Тут мили три-четыре, не больше. От силы час пехом. Ты ведь мне одолжишь зонтик? А может, ночной автобус подвернется. Короче: наливай себе виски, садись и чувствуй себя как дома.

Она рассмеялась:

– Ладно, уболтал.– Подошла к столику, на котором стояли бутылки, налила себе. Где-то вдали звучал голос города: трели автомобильной сирены.