Хроника пикирующей старости – 2 - Олеандров Олеандр

И все что происходит с тобой теперь – не волнует тебя как раньше в полной силе, а ты лишь просто ищешь аналогию с тем что уже выклал на бумаге. Сравниваешь правильно ли выклал это.

И больше ничего.

Наверное это и есть финал твоего творчества.

Из весёлого остроумного парня – души компании, ты превращаешься в задумчивого отрешённого человека с рассеянным взглядом.

Точка.

Какой выход из всего этого?

Может вернуться и стать снова читателем? Может это и есть – лечение? Выход из творчества?

То есть, если я брошу сочинительство то через год снова стану весёлым, остроумным парнем, лицо моё помолодеет а щёки станут розовыми и румяными. Буду выглядеть не хуже чем мой член.

Тьфу ты, какая-то ерунда получается.

Не хочу я быть похожим на свой член. И вообще – я привлёк его в рассказ – лишь что-бы привлечь Ваше внимание дорогой читатель.

Потому-что я знаю … я не могу заинтересовать Вас рассказом о тонких переживаниях моей души. Или о тонкостях моего характера, а лишь рассказом о проклятом члене – лишь он может привлечь Ваше внимание ко мне.

Это и есть правда жизни.

Не я со своей душой а член находится вначале рассказа.

И рассказ получился.

В общем – весь этот мир крутится вокруг него.

Он всюду – в семейных отношениях, в мечтах, в фантазиях.

И даже в моем творчестве – как я не хотел выкинуть его оттуда.

А раз так, то может пора сделать выводы?

Все просто, пока он стоит – и будет жить человечество!

С поднятым членом – оно выкрутится всегда. И всюду.

Даже источник альтернативной энергии найдёт. И на другие планеты слетает.

Ведь вдруг Земля грохнется?

Где тогда члену вставать?

Настенька

Я знаю. Когда я умру, у ворот рая меня встретит Архангел Михаил.

– Много ли грехов у тебя приятель? – Нахмурит брови он – Пил, гулял, изменял и помыслами чистыми не прославился на свете.

Я буду слушать мрачно опустив голову и смотреть себе куда-то под ноги.

– Может хоть нищим ты подавал?

Как по Вашему, дорогой читатель – подавал ли я нищим?

Конечно, Вы правы – такая сволочь как я никогда не спешила расставаться со своей мелочью в кармане. Причин для оправдания было много

1. Мне самому не хватает.

2. Пусть подаст кто-нибудь другой … кто побогаче.

3. Надо идти и работать а не попрошайничать.

4. А может быть нищий – не меньшая сволочь чем я и просто притворяется что-бы выманить у меня мою мелочь?

После чего я с задумчивым видом проходил мимо.

А что если я скажу Вам что все-таки подал один раз?

Вижу как Вы улыбаетесь дорогой читатель – Скорее небо перевернётся!

Ну, а если я скажу что тот кому я подал – была маленькая девочка, 2 лет?

Вижу как хохочите читатель – Ха -ха -ха! Ну и заливаешь ты сегодня!

А теперь приготовьтесь … и ответьте мне на один вопрос – что могло случиться что-бы такая сволочь как я, готов был отдать последнее этой девочке, а потом вдобавок бегал и тайком подкладывал ей подарки под дверь?

Не знаете?

Это случилось поздней осенью, в ноябре кажется. Моя маленькая дочь нашла себе подружку по дворе – Настю, 2 лет от роду.

Красивая ли она была?

Нет.

Богатая?

Нет. Даже хуже – её отец был бомжем и копался в местных мусорных баках. А мать – алкоголичка.

И одета Настенька была в лохмотьях. Но мне как Вы догадываетесь было глубоко плевать на это.

– Бог сделал нас разными – Объяснял я сам себе – одних бедными. А других – не очень.

И я с равнодушием проходил мимо Настеньки в лохмотьях. Стараясь не замечать её.

И вот однажды. … моя дочь сказала что пообещала Настеньке отдать свои детские часики – они ей были не нужны. Их у неё было аж 3 штуки.

– Ладно – сказал я сыто зевая – отдавай. Только те что похуже.

– Ну тогда отнеси ей сам. – Сказала дочь – Я обещала ей в 8 часов вечера принести.

Я посмотрел на свои часы – было под девятого. Одеваться и иди мне было уже лень.

– Да брось – ухмыльнулся я сквозь зубы – Принесёшь завтра, или послезавтра, или вообще никогда …

– Нет- заупрямилась дочь – отнеси ей сегодня. Пожалуйста.

Я ещё раз зевнул и наконец встал с дивана.

Квартира Настеньки была тремя этажами ниже.

Кутаясь в халат я спускался по лестнице сжимая в руках маленькие детские часики. Вот и дверь – неокрашенная, обшарпанная .

– Как они там живут? – Подумал я презрительно кривясь.