Естественное убийство. Невиновные - Соломатина Татьяна Юрьевна

На следующий год молоденький милиционер не провалился в медицинский институт. Маргарита Пименовна и Алексей Всеволодович были людьми благодарными.

А Всеволод Северный, когда окончательно реабилитировался и продолжил учёбу, всерьёз увлёкся судебной медициной. Записался на профильную кафедру в кружок и принял самое активное участие в экспериментальных работах по изучению биомеханики черепно-мозговой травмы. Затем была субординатура по специальности «патологоанатомия», после – специализация по танатологии.

Рита Бензопила была в шоке.

– Зачем? Зачем тебе ковыряться в трупах?! – верещала она на кухне.

– Это нужно не мёртвым – это нужно живым! – скептически усмехался Сева.

– Отстань от него! – холодно кидал отец.

Алексей Всеволодович обиделся на сына. Он полагал, что Всеволод будет хирургом и продолжит славную династию. Плечом к плечу, так сказать. Кто же ещё обучит сына ремеслу, если не отец? Он уже представлял себе… К чёрту! Хочет трупы потрошить – его выбор. Так и не простил до конца… А возможно, не простил не это. Простил бы всё что угодно. Забирая всей семьёй из родильного дома красивый, перетянутый розовой или голубой лентой конверт, простил бы всё. Но сын так и не женился. И Алексей Всеволодович так и не дождался от него внука или внучки. Военный хирург, профессор и прочая, и прочая, и прочая А.В. Северный скончался от обширного инфаркта прямо на рабочем месте. Вышел из операционной, зашёл к себе в кабинет, сел за стол писать протокол, взял в руку ручку – и упал. Последнее, что успел подумать: «Хорошо, что не в операционной, не со скальпелем в руке…» Вскрытие обнаружило на миокарде старые рубцы от прежнего и тоже обширного инфаркта. Ну да, у отца лет десять назад побаливала левая рука. Он намазал её какой-то ерундой типа перца с прополисом, отжался раз сорок и пошёл на работу. Рука целый день ныла, а в операционной тогда было нехарактерно душно – «не хватало воздуха». Никаких болей за грудиной – не до того.

Но смерть Алексея Всеволодовича была позже. А тогда, после распределения-субординатур-специализаций, отец обиделся. Крепко обиделся. «Весь в тебя!» – шипела Рита Бензопила на сына. Обиделся – и ни с какими «блатными» местами работы помогать не стал. Хочешь, Севушка, быть судебно-медицинским экспертом? Милости просим, куда родина пошлёт. «Родина» в виде комиссии особо изгаляться не стала, потому как и безо всяких звонков отчество-фамилия у парня громкие. И Сева после окончания поехал в область. В Московскую. Вроде и недалеко, но времена наступали весёлые…

Московская область – это тебе не столичное бюро. В областях и районах у судмедэкспертов нет собственных моргов. И получил Всеволод уже Алексеевич Северный маленький кабинетик, больше похожий на подсобку для хранения швабр, при центральной районной больнице. Больничная администрация плохо относилась к молодому судебному медику, видя в нём неприятное и напрягающее соседство. Это можно понять – судмедэксперт, как правило, был окружён свитой из стенающей родни, страшного вида бандитов, сотрудников прокуратуры и милиции. Это, по правде говоря, малоприятно сказывалось на и без того не слишком весёлой и радужной атмосфере районной больницы. Но своих помещений тогда судебным медикам в районах области не давали. Вот и приходилось ютиться новоиспечённому судмедэксперту В.А. Северному на птичьих правах в тесной каморке на чужой больничной территории.

Рабочий день, если оглянуться назад, в молодость, был похож на сумасшедший дом. Приходишь на работу, переодеваешься в своём ящике – и в морг. А там тебя уже ждут недовольный местный патологоанатом и гора… Да-да, та самая пресловутая гора трупов. Инструменты разложил – и вперёд. В первую очередь вскрываешь «криминальные» тела – в спину тычут прокуратура и уголовный розыск. Среди криминальных – в первую очередь мусульман, потому что родня воет, что надо закопать до захода солнца, и требует свидетельство о смерти, без которого похороны не организуешь. Частенько наседали братки, чтобы их подельников вскрыл раньше остальных. А то и вовсе пистолет к виску – чтобы как раз наоборот – не вскрывал. Времена-то наступали смутные. Очередные смутные времена на Руси. Пару раз больничный персонал даже милицию вызывал, чтобы судмедэксперта от наездов братвы защитить. «Какой ни есть, а он – родня…»

Вскрытий тогда хватало на весь рабочий день. А ведь это далеко не единственная работа судмедэксперта! Его, родимого, могут прервать в любой момент. И тогда отлепляйся, будь добр, от секционного стола, изволь принять где-то душ, чтобы трупами не вонять. Переодевайся в каморке в цивильное – и милости просим на место очередного происшествия или преступления. Это уж кому как не повезло. Если где-то тут, в твоём районе, погибли люди – ты, судебно-медицинский эксперт, обязан участвовать в осмотре тел погибших. Тщательно запротоколировать трупные явления, повреждения, сориентироваться в отношении смерти и её причины. В течение примерно двенадцати часов с момента смерти судмедэксперт ещё может худо-бедно определить время наступления оной с точностью до часа, а вот позже всё менее точно. Намного позже судмедэкспертиза ориентируется по энтомофауне – по степени развития мух и их личинок в трупе… Рита Бензопила находила это очень неэстетичным. Как будто в нейросифилисе у девятилетнего ребёнка есть что-то эстетичное. Или, скажем, в перитоните.