Дилемма Джексона - Мердок Айрис

«Врач поможет мне, если что, — заверила она. — Ты же знаешь, он приходит каждый день, но, если хочешь, будет приходить еще и Аннабел». Аннабел когда-то была ее кухаркой. Мать умоляла Туана вернуться к своей обычной работе, и он наконец согласился поехать в Лондон, но всего на полдня — кое-что уладить. Уезжая, он взял с нее обещание, что непременно придет врач, а Аннабел проведет с ней весь день. Пусть мать сейчас же позвонит ей. Он услышал, как мать разговаривает с Аннабел, сам созвонился с доктором и отправился в Лондон, в университет, чтобы подать прошение о немедленной отставке.

Успев на дневной обратный поезд, он приехал с вокзала на такси, увидел на лестнице невразумительно лопочущего доктора и вбежал в спальню матери. Сначала ему показалось, что она спит, но она была мертва. Рядом валялись таблетки. «Я встречусь с ним снова», — написала она в предсмертной записке. Это было единственное, что она захотела сказать остающимся жить.

Позднее Туан узнал, что Аннабел умерла за два года до того.

После этих событий, произошедших до встречи с дядюшкой Тимом, Туан сократил свою университетскую нагрузку и вел занятия всего раз в неделю. Он стал регулярно ездить в Эдинбург, взяв непосредственно на себя управление отцовскими делами. Много времени он проводил, бродя по беднейшим кварталам Лондона, напряженно думая об отце, о его пылкой доброте, а также о матери, о ее ошеломляющем поступке и о ее последних словах. Поступок был благородным, слова — загадочными. Религия и ее формы. Во время тогдашних своих скитаний Туан забредал в самые разные места религиозного поклонения, иногда очень странные. Неужели он и впрямь был, как говорили иные его коллеги, «легкомысленным»? Он искал, но и бесчисленное множество других людей занимались тем же. Его поиск порой казался бесцельным, ему не с кем было поговорить об этом. Заглядывал Туан и в самые разные магазины, торгующие религиозной литературой, — на Черинг-Кросс-роуд и в другие, более укромные и экзотичные уголки, — покупал и читал уйму книг и продолжал посещать всевозможные места отправления религиозных культов, что естественным образом привело его к заключению, будто истинная религия должна быть той или иной формой мистицизма.

Его интерес к иудаизму углублялся, и он решил: чтобы понять что бы то ни было, нужно самому написать книгу. Туан принялся за работу, но вскоре остановился. Предметом своего исследования он избрал великого испано-еврейского мистика Маймона^[29], однако вскоре перепрыгнул в следующий век, открывая для себя Экхарта и целую плеяду светочей английского мистицизма, а оттуда уже и до Спинозы рукой подать… Религиозные ценности?.. Ценности мистицизма?.. Он прекратил писать, решив, что должен — причем надолго — окунуться в чтение и размышления, не ограничивая себя определенными именами.

Туан заметил, что постоянно сравнивает, пытаясь определить различие между религией и мистицизмом. Может ли существовать религия без мистицизма и мистицизм без религии? И где между этими двумя понятиями находится добро? Где любовь? Где место истины и в чем она состоит? Что есть знание? Туан был влюблен в мистицизм. Не было ли в этом чего-то предосудительного? Где пребывают грех и зло — да где же их нет?

Именно в тот период Туан встретил дядюшку Тима. На фоне этих увлекательных исканий и бесконечно открывающихся перспектив в жизни Туана оставалась мрачная тайна, известная ему, но скрытая от всех остальных.

Туан, как обычно, работал в маленькой комнате, которую никогда не называл кабинетом, в своей квартире, находившейся на нижнем этаже одного из домов в Челси. Был вечер. Квартира состояла из трех спален, маленькой комнаты, небольшой столовой, просторной гостиной, холла, кухни и ванной. К ней примыкал скромный садик. Почти все стены были застроены книжными стеллажами. Гости у Туана бывали редко. Большинство студенческих приятелей разъехались.

До встречи с дядюшкой Тимом в Лондоне у него, в сущности, настоящих друзей и не было. С дядюшкой Тимом они познакомились случайно. Сама судьба свела их в том поезде. Для Туана это оказалось откровением. Не то чтобы Тим серьезно помогал ему в его исканиях, разве что они могли говорить об индийских мистиках. Тим стал для него — нет, не наставником, а мудрым другом или братом, родственной душой. Привязанность была взаимной, но если Тим часто выражал ее открыто и шумно, то Туан прятал глубоко в себе, и со стороны его привязанность была почти незаметна. Конечно, Туан любил и Бенета, а после смерти Тима сблизился с ним еще больше. Утрата эта была ужасной, но Туан не демонстрировал на людях своего глубокого горя. Ему, разумеется, нравились и некоторые друзья Тима и Бенета — Оуэн, Эдвард, Милдред и, конечно же, девочки. Тим и Оуэн, бывало, поддразнивали его насчет девочек, имея в виду не только Мэриан и Розалинду, а девочек вообще. Оуэн находил особое удовольствие в том, чтобы сказать: пора бы уж Туану знать, что девочки — вовсе «не то, что надо». В ответ на это Туан лишь молча улыбался. По правде сказать, у него пока не было интимных отношений ни с тем, ни с другим полом, да и желания особого не наблюдалось.