Дальний умысел - Шарп Том

Хатчмейер попробовал собраться с мыслями.

— Вы хотите сказать, что кто-нибудь из них?.. — спросил он.

— Я ничего не хочу сказать, мистер Хатчмейер. Я спрашиваю.

— Что спрашиваете?

— Спрашиваю у вас: долго вы думали, прежде чем бросить мистера Пипера на растерзание только за то, что этот бедняга написал для вас книгу? Хорошо обернулась ваша затея — и для вас, и для него?

— Да я ни о чем подобном…

Гринсливз облокотился на стол.

— Вот что я вам скажу, мистер Хатчмейер, для вашего же блага. Выметайтесь из наших мест к чертям собачьим и дорогу назад забудьте, если не хотите больших неприятностей. А в следующий раз, когда будете делать рекламу своему автору, наймите ему сначала телохранителя.

Хатчмейер, шатаясь, побрел к двери.

— Мне нужна одежда, — сказал он.

— Домой за ней можете не ездить. От дома остались одни головешки.

На скамье в приемной рыдала Соня Футл.

— Что с ней такое? — спросил Хатчмейер.

— Переживает из-за смерти этого Пипера, — сказал Гринсливз, — а вот вы что-то не торопитесь оплакивать покойную миссис Хатчмейер.

— Это потому, что я умею сдерживать свои чувства, — сказал Хатчмейер.

— Оно и видно, — заметил Гринсливз. — Пойдите успокойте ее и заодно поблагодарите за ваше алиби. Какое-нибудь тряпье для вас сейчас раздобудем.

Хатчмейер поправил на себе одеяло и подошел к скамье.

— Мне очень жаль… — начал он, но Соня в ярости вскочила на ноги.

— Жаль? — вскрикнула она. — Ты убил моего дорогого Питера и теперь говоришь, что тебе очень жаль?

Гринсливз оставил их объясняться и пошел за одеждой.

— Все, дело закрываем, — сказал он заместителю, — пусть федеральные власти потеют. Террористы в Мэне, а? Кому рассказать?

— Так, значит, не мафия?

— А не один ли черт кто? Нам за это и браться незачем: работа для ФБР. Я в такие омуты не заплываю.

Наконец Хатчмейера в черном костюме, который сидел на нем как на корове седло, и безутешную Соню отвезли в аэропорт; в Нью-Йорк их доставил хатчмейеровский самолет.

Их встречал Макморди с прессой. Хатчмейер вперевалку сошел по трапу и сделал заявление.

— Джентльмены, — сказал он надтреснутым голосом, — для меня это двойная трагедия. Я потерял самую замечательную, самую любящую женушку. Сорок лет счастливой брачной жизни лежат на дне… — Он смолк и высморкался. — В общем, ужасно. Я не могу выразить всей глубины моих переживаний.

— А как насчет Пипера? — спросил кто-то. Хатчмейер снова нырнул в глубину своих переживаний.

— Питер Пипер был молодым романистом непревзойденного таланта. Его гибель — страшная потеря для литературного мира. — Он опять вытащил платок, но Макморди подтолкнул его сзади.

— Скажите что-нибудь о романе, — шепнул он.

Хатчмейер перестал шмыгать носом и сказал несколько слов о книге «Девства ради помедлите о мужчины», опубликованной издательством «Хатчмейер Пресс» и доступной всем по цене семь девяносто в розницу… За его спиной в голос плакала Соня; ее отвели в машину, и она продолжала рыдать, когда они поехали.

— Ужасная трагедия, — сказал Хатчмейер, тронутый собственным красноречием, — совершенно ужасная.

Его перебила Соня, начавшая лупить Макморди.

— Убийца! — кричала она. — Это все ты! Ты наговорил всяким бешеным террористам, что он из ООП, из ИРА и гомосексуалист — любуйся, чем это кончилось!

— Да что за черт! — взвыл Макморди. — Ничего я не…

— Вшивые ищейки в Мэне думают, что это дело рук не то какой-нибудь Симбиозной армии освобождения, не то минитменов, не то еще кого-то в этом роде, — сказал Хатчмейер, — прячьте концы в воду.

— Понял, — сказал Макморди, мигая подбитым глазом. Соня отвергла гостеприимство Хатчмейера и потребовала, чтобы ее везли в Грамерси-парк отель.

— Ты не волнуйся, — сказал Хатчмейер, когда она вылезала из машины, — Бэби и Пипер предстанут перед создателем по всей форме. Цветы там, процессия, бронзовый гроб…

— Два гроба, — сказал Макморди, — а то в один…

Соня резко обернулась.

— Они же умерли! — крикнула она. — Умерли, понимаете? Что у вас, совсем совести нет? Были два человека, живые люди, теперь их убили, а вы мелете чушь про похороны, гробы…

— Само собой, прежде надо, чтобы были тела, — успокоительно заметил Макморди. — Чего, действительно, толковать о гробах, когда тел-то нет.