Белый Тигр - Адига Аравинд

Меченый хлопнул меня по плечу:

— Удачи тебе, Мышонок, ты уж там постарайся за всех нас.

Я бросился вслед за менеджером. Номер 114 А.

Галстук-бабочка стоял, прижав ухо к двери. 

— Анастасия? — негромко спросил он. Постучал и опять припал ухом к двери.

— Анастасия, ты тут? И распахнул дверь. 

Люстра, окно, зеленая кровать. На кровати сидит девушка с золотыми волосами.

Я вздохнул. Ну ни капельки не похожа на Ким Бейсингер. В подметки ей не годится. 

Именно тогда я особо остро почувствовал, что все лучшее достается богатым, а мы довольствуемся объедками с барского стола.

Менеджер раскрыл обе ладони, повертел у меня перед лицом. Повторил жест.

Десять и десять пальцев будет двадцать. У меня двадцать минут.

Потом он показал, как стучит в дверь кулаком. Нога в блестящем черном ботинке изобразила пинок под зад.

— Усек?

— Да.

Дверь захлопнулась. Женщина с золотыми волосами так и сидела, отвернувшись.

Я только набрался смелости и сел с ней рядом, как в дверь забарабанили.

— Постучу — сеанс окончен. Усек?

— Хорошо!

Я пододвинулся поближе к женщине. Она не шелохнулась. Я коснулся ее волос, легонько потянул за локон, чтобы она повернулась ко мне лицом. Вид у нее был усталый, истасканный, под глазами синяки, словно от побоев.

Она широко улыбнулась хорошо знакомой мне улыбкой — так слуга растягивает губы, глядя на хозяина.

— Как тебя зовут? — спрашивает.  И эта тоже говорила на хинди! Женские языковые курсы для отъезжающих в Индию у них на Украине открыли, что ли?

— Мунна.

Она усмехнулась:

— Вот уж неправда. Просто «мальчик», и все?

— Точно. Родные называли меня только так. 

Она засмеялась — смех у нее был высокий, серебристый, — качнула своими золотыми волосами...  Сердце у меня колотилось как безумное. 

— Знаешь, когда я была маленькая, меня называли просто «девочка». То есть на моем языке это слово значит «девочка». Забавно, правда? 

— Ух ты. — Я задрал ноги на кровать. 

Она принялась расписывать, как ее в этой гостинице донимают комары и какой мерзавец этот менеджер, я кивал в ответ. Какое-то время мы вели беседу в таком духе, потом она вдруг сказала: «Ты такой симпатичный и милый» — и погладила меня по голове. Тут я вскочил на ноги и вскричал:

— Как ты попала сюда, сестра? Как тебя занесла в этот притон разврата? Прочь из этого гиблого места — не надо страшиться злого менеджера, отныне ты пребудешь под моей защитой! Я буду тебе братом, я, Балрам Хальваи!

Когда в Индии снимут про меня фильм, то вложат мне в уста именно эти слова. А в жизни... 

— Целых семь тысяч за эти двадцать минут. Семь тысяч! Время не ждет.

Вот что я сказал на самом деле.

Взгромождаюсь на нее, одной рукой прижимаю ее закинутые за голову руки к постели. Вот сейчас, еще немного, и мой клюв вонзится в нее... Свободной рукой провожу по золотым волосам. 

И кричу. Я не кричал бы громче, даже если бы увидел ящерицу!

— Что случилось, Мунна? — спрашивает она.

Спрыгиваю с кровати и отвешиваю ей пощечину.  Ну и здоровы же визжать эти иностранки, если приспичит!

Менеджер тут как тут — у двери подслушивал, не иначе.

— Это! — выдыхаю я, тыча в волосы девушки. — Они вовсе не золотые!

Корни-то черные! Она крашеная! Он пожимает плечами:

— А ты чего ждал за шесть тысяч рупий? Натуральный товар стоит тысяч сорок-пятьдесят.

Хватаю его всей пятерней за лицо:

— Верни мои деньги!

Женщина у меня за спиной верещит еще пронзительнее — и я оборачиваюсь. Это ошибка. Не надо было отпускать менеджера.

Минут через десять меня, в крови и ссадинах, выкидывают на улицу и двери за мной закрываются. 

 Меченый не стал меня дожидаться, домой я вернулся на автобусе. Только и осталось, что в затылке чесать! Семь тысяч рупий — просто плакать хотелось. Ты хоть знаешь, сколько буйволиц можно было купить на эти деньги? Пальцы бабушки выкручивали мне уши.

Добравшись наконец до «Букингемского Дворца» — автобус час простоял в пробке, — я промыл свои раны над общей раковиной, раз десять сплюнул и —пошло оно все к черту — почесал в паху. Не стал противиться искушению.

Доковылял до своей одиночки, распахнул дверь и застыл.

Под накомарником кто-то сидел! Чья-то тень скрючилась в позе лотоса.

— Не волнуйся, Балрам. Я знаю, где ты был.