Чужие сны и другие истории - Ирвинг Джон

«СОСУ»! Неровные, глубоко процарапанные буквы нагло ухмылялись ему. Водителю они казались клеймом, поставленным прямо на нем. Он сжался от стыда и почему-то представил Дерека Маршалла, который подходит к его жене и говорит: «Привет! Тебя подбросить домой?»

— Ладно, — глухим, тяжелым голосом произнес водитель, обращаясь к «вольво». — С меня достаточно. Мы едем домой.

Доброта водителя, его нежность к автомобилю могла бы впечатлить чувствительные души. Но постояльцы мотеля не верили в такую перемену настроения и не желали больше ничего слушать. Они закрывали двери своих номеров. А водитель, прикрыв рукой проклятое слово, плакал, прильнув к капоту. Он уехал от жены, он накрутил столько миль, чтобы расстаться с нею. И все — ради того, чтобы какие-то подонки надругались над его автомобилем.

Но каждого, кто доехал до Джолиета, обязательно потянет проехать еще полторы сотни миль и увидеть реку Миссисипи — «главную улицу» Среднего Запада и «пограничную полосу», за которой начинается американский Запад. Вы не были на Западе, если не пересекали Миссисипи. Пока вы не оказались в Айове, вы не сможете сказать, что побывали «там». А если вы видели Айову, вы видели начало.

Водитель знал это и потому умолял «вольво» с пониманием отнестись к его слабости и позволить ему увидеть реку.

— Обещаю тебе: потом мы сразу повернем обратно. Я просто хочу ее увидеть… Миссисипи. И Айову…

Айову, которая вчера казалась ему транзитным штатом на пути в Небраску.

«Вольво» молчал и угрюмо мчал его по дорогам Иллинойса. Государственный парк Старвд-Рок, Венона, Мендота, Генри, Кевани, Дженезео, Рок-Айленд и Молин. Они остановились на громадной площадке для отдыха. Чуть поодаль находился широкий мост через Миссисипи. Стоит его пересечь, и ты в Айове. На другом берегу — Давенпорт, Уэст-Либерти и озеро Мак-Брайд!

Но их он не увидит, во всяком случае, в этот раз. Водитель стоял возле «вольво» и смотрел на широкие воды Миссисипи. Вода была желто-коричневого цвета, похожая на чай. Человека, видевшего Атлантический океан, не поразишь зрелищем реки. Но дело было не в самой реке. На другом берегу находилась Айова… и тот берег заметно отличался от Иллинойса! Там росла кукуруза, и кисточки зреющих кукурузных початков развевались повсюду, будто вымпелы юных, полных энтузиазма спортивных болельщиков. Там на фермах выращивали крупных свиней… Он представлял себе это мысленно, поскольку на другом берегу Миссисипи не было ни кукурузных полей, ни пасущихся свиней.

— Когда-нибудь, — прошептал водитель, наполовину со страхом, что это может сбыться, наполовину с надеждой.

Поруганный «вольво» молча ждал. Помятая решетка радиатора и капот с нацарапанным «СОСУ» указывали на восток.

— Ладно, едем обратно, — сказал водитель.

Будьте благодарны даже за скудные возможности ориентации, которые у вас есть. Ведь водитель и в самом деле мог потеряться. Он мог перепутать полосы и, в полной уверенности, что едет на север, поехать на юг!

Дорожная полиция штата Миссури, сообщение номер четыреста пятьдесят девять: «Красный седан “вольво”, ехавший в северном направлении по полосе, ведущей на юг, скорее всего, потерял ориентацию. Водитель цементовоза, с которым столкнулся “вольво”, был уверен в своем преимущественном праве проезда и удивился, что водитель пострадавшей машины, видя его в зеркале бокового обзора, не свернул в сторону… Среди обломков “вольво” удалось найти телефонный номер жены водителя. На звонок ответил мужчина, который сказал, что его зовут Дерек Маршалл и что он передаст это известие жене водителя, как только она проснется».

Нельзя забывать: всегда может быть хуже.

Конечно же, настоящие беды подстерегали их впереди. Опять придется держать ухо востро, чтобы не угодить в один из поворотов на Сандаски, а водитель не мог похвастаться своим идеальным состоянием. Дороги штата Огайо ждали его, как еще не прожитые годы жизни в браке. Но нужно было подумать и о «вольво». Водитель опасался, что «вольво» может так и не увидеть Вермонта. А в Вермонте водителя ожидало весьма деликатное выяснение отношений с Дереком Маршаллом. В этом водитель не сомневался. Чтобы увидеть наши приоритеты, порою нам надо потерять их из виду.

Он видел Миссисипи и плодородные земли на другом берегу реки. Кто знает, какие сладостные или мрачные тайны мог бы раскрыть ему штат Айова, не говоря уже о Небраске и тем более — о Вайоминге! У водителя саднило в горле. Он совсем забыл о том, что ему вновь придется проехать через Джолиет.

Возвращаться домой тяжело. А оттягивать возвращение?

В городке Ла Саль, штат Иллинойс, водитель заехал на станцию обслуживания, проверить истинное состояние своего «вольво». Механик сказал, что нужно ставить новые стеклоочистители (водитель даже не заметил, что их украли). Полностью поменять зеркало бокового обзора не удалось — на станции не было таких комплектов. Механик, как мог, подправил гнездо и вставил туда наиболее подходящее по габаритам зеркало. Царапины, из которых складывалось слою «СОСУ», он покрыл временным антикоррозийным составом. С уровнем масла был полный порядок, но водитель обнаружил, что вандалы пытались натолкать камешков в золотники шин: видно, рассчитывали, что по дороге шины спустят. Механику пришлось доломать и снять замок с крышки бензобака: это был единственный способ залить туда бензин. Но пробег составил двадцать три целых и одну десятую мили на галлон топлива. Даже в таких трудных условиях «вольво» был настоящим тигром.

— Дома мы поправим тебе капот, — угрюмым тоном пообещал водитель своему «вольво». — Только продержись.

Но впереди, после Иллинойса, их ждала Индиана. Как говорят, некоторые ощущения лучше испытать вторично, и тогда они еще приятнее. Собственный брак вдруг показался водителю чем-то вроде войны между Огайо и Индианой с хрупким равновесием сил и эпизодическими перемириями. Айова нарушила бы это равновесие, создав ощутимый крен. А может, некоторые реки лучше не пересекать? В Америке средний пробег автомобиля на одном комплекте шин составляет двадцать пять тысяч миль, но многие водители вынуждены менять шины гораздо раньше. Его «вольво» на своем первом комплекте шин проехал сорок шесть тысяч двести пятьдесят одну милю.

Тем не менее, несмотря на завораживающий прощальный портрет Айовы и связанного с нею будущего, нельзя ехать вперед, все время глядя в зеркало заднего обзора. А на этой стадии своего путешествия водитель был настроен ехать на восток. Но достоинство сохранять нелегко. Силы (в том числе и душевные) нуждаются в постоянной поддержке. Повторения скучны. А за улаживание отношений надо платить.

Мне ненавистна тема развода — в особенности моего собственного. Когда кто-то начинает рассказывать мне историю своего развода, у меня появляется странное ощущение. С одной стороны — это ощущение надвигающейся болезни; с другой — мрачное предчувствие, охватывающее меня в самолете, когда начинается болтанка и пилот просит пассажиров пристегнуться. В такие моменты мне хочется выпрыгнуть из самолета. О своем разводе я не рассказываю; я не писал об этом событии и не собираюсь писать. Я искренне убежден: если у разведенных писателей есть дети, этим писателям ни в коем случае нельзя писать о своих разводах. Делать подобное равнозначно издевательству над собственными детьми. Лично я терпеть не могу фильмы, сюжет которых связан с разводом. Думаю, что даже порнография менее оскорбительна, поскольку менее личностна.

Учитывая все это, что я могу сказать о рассказе «Почти в Айове»? Очень немногое. Это рассказ о разводе; по крайней мере, о надвигающемся разводе, и потому сюжет мне неприятен. Поначалу я не собирался включать рассказ в этот сборник, но издатели убедили меня, сказав, что кому-то из читателей такой сюжет может понравиться. Я уступил их просьбам, поскольку в этом рассказе нет ни капли автобиографичности. «Почти в Айове» — ни в коем случае не рассказ о моем разводе. Первый раз я женился в шестьдесят четвертом году и развелся в восемьдесят втором — почти через десять лет после написания этого рассказа. (Свою вторую жену я встретил в восемьдесят шестом году, и через год мы поженились.)

Впервые «Почти в Айове» был напечатан в журнале «Эсквайр» в ноябре семьдесят третьего года. Должно быть, тогда я считал этот рассказ чертовски умным. Сейчас, когда я его перечитываю, меня отталкивает в нем тошнотворное изящество. Не слишком лестное замечание в свой адрес, особенно если учесть, что я уже давно ассоциирую «Эсквайр» с тем, что изящно до тошнотворности и до тошнотворности остроумно (или с тем и другим).

Этот рассказ напоминает мне опус моего студента. Я уже писал, как однажды расчехвостил бойко написанную историю, увиденную глазами столовой вилки. В данном случае машина здесь — более удачный персонаж; я хотел сказать, более цельный характер, чем водитель. Человек, задумавший бегство от жены, бросивший ее на вечеринке и почти сутки не дававший о себе знать, — просто мелкая дрянь. Так что в рассказе «Почти в Айове» мои симпатии целиком остаются на стороне «вольво».