Суть дела - Грин Грэм

– Скоби! – воскликнул Уилсон, и человек обернулся.

– А-а, Уилсон, – сказал Скоби. – Не знал, что вы здесь живете.

– Мы устроились тут вместе с Гаррисом, – сказал Уилсон, глядя на человека, видевшего его слезы.

– Я вышел прогуляться, – не очень убедительно объяснил Скоби. – Мне не спалось.

Уилсон почувствовал, что Скоби еще новичок в мире обмана, он не жил в нем с самого детства; и Уилсон испытывал что-то вроде старческой зависти к Скоби – так старый каторжник завидует молодому вору, который отбывает свой первый срок и все кругом ему внове.

***

Уилсон сидел в своей душной комнатушке в конторе Объединенной Африканской компании. Он загородился от двери несколькими бухгалтерскими книгами в переплетах из свиной кожи. Тайком, как школьник шпаргалку, он листал за этой баррикадой шифровальный справочник, расшифровал очередную телеграмму. Листок на календаре был недельной давности – показывал 20 июня, на нем красовался девиз: «Наилучшее капиталовложение – честность и предприимчивость. Уильям П.Корнфорт». В дверь постучал один из конторщиков.

– Уилсон, к вам какой-то черномазый с письмом.

– От кого?

– Говорит – от Брауна.

– Будьте другом, задержите его на минутку, а потом пусть шпарит сюда.

Как ни старался Уилсон, жаргонные словечки звучали в его устах неестественно. Он сложил телеграмму и сунул ее вместо закладки в шифровальный справочник; потом спрятал книгу в сейф и закрыл дверцу. Он налил себе стакан воды и выглянул в окно: повязав голову яркими платками, мимо под цветными зонтиками шли черные женщины. Их просторные платья из бумажной ткани спадали до самых щиколоток; на одном был узор из спичечных коробков, на другом – из керосиновых ламп; третье – последняя новинка Манчестера – было усеяно лиловыми зажигалками на желтом фоне. Сверкая под дождем, прошла голая до пояса девушка, и Уилсон проводил ее тоскующем похотливым взглядом. Он проглотил слюну и повернулся к двери.

– Закрой дверь.

Парень повиновался. По-видимому, он надел для этого утреннего визита свой лучший наряд – белую бумажную рубашку навыпуск и белые трусы. На спортивной обуви не было, несмотря на дождь, ни пятнышка – правда, из дырявых носков вылезали пальцы.

– Ты младший слуга у Юсефа?

– Да, начальник.

– Мой слуга с тобой говорил. Он тебе сказал, что мне нужно? Он твой младший брат, да?

– Да, начальник.

– Один отец?

– Да, начальник.

– Он говорит, ты хороший парень, честный. Хочешь стать старшим слугой, а?

– Да, начальник.

– Читать умеешь?

– Нет, начальник.

– Писать?

– Нет, начальник?

– Глаза есть? Уши есть? Все видишь? Все слышишь?

Парень осклабился: гладкую серую кожу лица прорезала белая щель; вид у него был смышленый. Смекалка была, по мнению Уилсона, куда важнее честности. Честность – палка о двух концах, а смекалка себя в обиду не даст. Смекалка подскажет, что сириец может в один прекрасный день отправиться восвояси, но англичане остаются всегда. Смекалка подскажет, что надо хорошо работать для начальства, каким был это начальство ни было.

– Столько тебе платит хозяин?

– Десять шиллингов.

– Я буду платить тебе еще пять. Если Юсеф тебя выгонит, я буду платить десять. Если будешь служить у Юсефа год и мне все говорить – говорить правду, не врать, – я найду тебе место старшего слуги у белого хозяина. Понял?

– Да, начальник.

Будешь врать – попадешь в тюрьму. Может, тебя расстреляют. Не знаю. Не мое дело. Понял?

– Да, начальник.

– Каждый день ты будешь встречать брата на мясном рынке. Будешь рассказывать ему, кто был у Юсефа, куда ходил Юсеф, чьи слуги были у Юсефа. Не врать, говорить правду. Не валять дурака. Если никто не приходит к Юсефу, ты говоришь – никто. Не врать. Будешь врать – я узнаю и тебя посадят в тюрьму. – Утомительный монолог продолжался: Уилсон никогда не был уверен, правильно ли его поняли. Пот градом струился у него со лба, и холодное, невозмутимое лицо слуги раздражало его, словно немой укор, на который он не находил ответа. – Попадешь в тюрьму, будешь сидеть долго-долго. – Он слышал, как его голос становится визгливым от желания запугать, он сам себе казался пародией на белого плантатора в мюзик-холле. – Скоби, – сказал он. – Ты знаешь майора Скоби?

– Да, начальник. Он очень хороший человек, начальник. – Это были его первые слова, кроме «да» и «нет».